Третий - [17]

— Как пишется по-английски «Зейн»?

— Честно говоря, не знаю.

В Мартинса тут же было пущено несколько имен — маленьких, остроконечных, вроде Стайн, и округлых — наподобие Вулф. Молодой австриец со жгучим, черным, интеллигентным локоном на лбу выкрикнул: «Дафна дю Морье». Крэббин захлопал глазами, покосился на Мартинса и сказал вполголоса:

— Будьте с ним повежливее.

Женщина с добрым, мягким лицом, в джемпере ручной вязки томно спросила:

— Согласны ли вы, мистер Декстер, что никто-никто не писал о чувствах так поэтично, как Вирджиния Вулф? Я имею в виду — в прозе.

— Можете сказать что-нибудь о потоке сознания, — прошептал ему Крэббин.

— Потоке чего?

В голосе Крэббина появилась умоляющая нотка:

— Прошу вас, мистер Декстер, эти люди — ваши искренние почитатели. Им хочется узнать о ваших взглядах. Если бы вы знали, как они осаждали Общество.

Мартинс уныло сел, и перед его взором снова возникли снег, носилки, отчаянное лицо фрау Кох. У него мелькнула мысль: «Если б я не возвращался, не задавал вопросов, был бы сейчас жив этот маленький человек? Ведь появилась новая жертва, чтобы унять чей-то страх то ли Курца, то ли Кулера (Мартинс не мог в это поверить), то ли доктора Винклера». Казалось, что никто из них не способен совершить то злодейское преступление в подвале, но в его ушах звучал голос ребенка: «Я увидел на коксе кровь», и вдруг кто-то обратил к нему пустое, словно серое пластилиновое яйцо, лицо третьего.

Мартинс не мог рассказать, как дотянул до конца дискуссии: возможно, Крэббин принял удар на себя, возможно, ему помог кто-то из присутствующих, заведя оживленный разговор об экранизации популярного американского романа. Он почти ничего не запомнил и очнулся лишь тогда, когда Крэббин произнес заключительное слово в его честь. Потом один из молодых людей подвел Мартинса к столу, заваленному книгами, и попросил надписать их.

— Что я должен сделать?

— Просто поставить автограф. Только этого все и ждут. Вот мой экземпляр «Выгнутого челна». Буду очень признателен, если черкнете от себя несколько слов…

Мартинс достал ручку и написал: «От Б. Декстера, автора „Одинокого всадника из Санта-Фе“». Молодой человек прочел надпись и с недоуменным выражением лица промакнул ее. Начав подписывать титульные листы книг, Мартинс увидел в зеркале, что молодой человек показывает надпись Крэббину. Тот слабо улыбнулся и подергал подбородок вверх-вниз. «Б. Декстер», «Б. Декстер», «Б. Декстер», — Мартинс писал быстро, ведь в конце концов это не было ложью. Владельцы один за другим разбирали свои книги: краткие бессвязные выражения восторга и комплименты звучали подобострастно — неужели это и означает быть писателем? Бенджамин Декстер стал вызывать у Мартинса нарастающее раздражение. «Самодовольный, занудный, напыщенный осёл», — подумал он, подписывая двадцать седьмой экземпляр.

Всякий раз, поднимая взгляд и беря очередную книгу, он видел обеспокоенный, задумчивый взгляд Крэббина.

Неожиданно Мартинс увидел в зеркале человека в форме военной полиции. Он спорил с одним из юных прихвостней Крэббина. До ушей Мартинса донеслась его фамилия. Тут он потерял самообладание, а с ним и последние остатки здравого смысла. Оставалось подписать только одну книгу, он черкнул последнее «Б. Декстер» и направился к выходу. Молодой человек, Крэббин и полицейский стояли у двери.

— А этот джентльмен? — поинтересовался полицейский.

— Это мистер Бенджамин Декстер, — ответил молодой человек.

— Туалет? Есть здесь туалет? — спросил Мартинс.

— Насколько я понял, некий мистер Ролло Мартинс приехал сюда на одной из ваших машин, — отметил полицейский.

— Ошибка. Явная ошибка.

— Вторая дверь налево, — подсказал Мартинсу молодой человек.

Проходя мимо раздевалки, Мартинс схватил свое пальто и торопливо стал спускаться по лестнице. На площадке второго этажа он услышал, как кто-то поднимается навстречу, и, глянув вниз, увидел Пейна — я послал его опознать Мартинса. Мартинс юркнул в первую попавшуюся дверь и закрыл ее за собой. Он слышал, как Пейн прошел мимо.

В комнате было темно. И вдруг за спиной раздался странный жалобный звук, который заставил его обернуться. Мартинс ничего не мог разглядеть. Когда звук оборвался, Мартинс пошевелился, и нечто похожее на затрудненное дыхание тут же послышалось снова. Снаружи кто-то позвал: «Мистер Декстер! Мистер Декстер!» Потом Мартинсу показалось, будто кто-то шепчет в темноте длинный, нескончаемый монолог. Он спросил: «Есть здесь кто-нибудь?» — и тут же наступила тишина. Выносить этого Мартинс больше не мог. Он достал зажигалку. Какой-то человек прошел мимо двери и стал спускаться по лестнице. Мартинс щелкал и щелкал зажигалкой, но она не вспыхивала. Кто-то шевельнулся во тьме, и что-то лязгнуло, будто цепочка. Мартинс еще раз спросил с гневом и страхом: «Есть здесь кто-нибудь?», но в ответ услышал лишь лязг металла.

Мартинс в отчаянии стал ощупью искать выключатель сначала справа, потом слева. Сойти с места он не осмеливался, потому что не мог определить, где находится кто-то другой: шепот, стон, лязганье прекратились. Потом в страхе, что не найдет двери, лихорадочно стал нащупывать ручку. Полиции он боялся гораздо меньше, чем темноты.