Третий глаз - [60]

Мы торжественно обменялись с экономом церемониальными шарфами.

– Благослови этот дом и всех домочадцев, достопочтенный лама-лекарь и господин, – сказал эконом.

– Да благословит вас Светлейший и Всевидящий Будда и ниспошлет вам доброго здоровья, – ответил я.

– Достопочтенный господин, хозяйка дома распорядилась проводить вас к ней.

Я пошел за ним (можно было подумать, что я сам не знаю дороги!), нащупывая шарф за пазухой, которым необходимо было обернуть мешок с лекарственными травами. Мы поднялись на верхний этаж в великолепные покои матери. «Меня раньше, просто как сына, никогда сюда не пускали», – подумал я с грустью. В комнате матери было полно женщин! Едва завидев их, я хотел было бежать прочь без оглядки! Но, не дав мне опомниться, мать сама подошла ко мне, поклонилась и произнесла приветствие:

– Уважаемый господин и сын, Неоценимый оказал вам большую честь, и мои друзья хотели бы услышать из ваших уст рассказ об этом.

– Уважаемая мать, – отвечал я, – правилами моего ордена запрещено рассказывать, о чем со мной говорил Неоценимый. Лама Мингьяр Дондуп приказал доставить вам целебные травы и Шарф Приветствия.

– Уважаемый лама и сын, эти дамы приехали издалека, чтобы узнать, что происходит в доме Наимудрейшего и как он себя чувствует. Правда ли, что он читает журналы из Индии? Говорят, что у него есть такое стекло, которое позволяет видеть сквозь стены дома?

– Госпожа моя, – ответил я кратко, – я всего лишь лама-лекарь, и не мне говорить о главе нашего государства. Я просто посыльный. Ко мне приблизилась молодая женщина.

– Ты меня не узнаешь? Я – Ясо!

Сказать правду, я действительно не узнал ее: настолько она сделалась пышной и нарядной. От страха по спине поползли мурашки. Восемь, нет, девять женщин на меня одного. Нет, это уж слишком. Мужчины, да, я с ними знаком и знаю их манеры, но женщины! Они смотрели на меня глазами голодных волчиц, готовых наброситься на лакомый кусок. Был только один выход из положения: бежать!

– Уважаемая мать, я передал вам послание, а теперь я обязан вернуться к моим обязанностям. Я болел последнее время, и у меня накопилось много дел.

Сказав это, я попрощался с дамской компанией, повернулся и почти бегом пустился вниз. Эконом вернулся в свой кабинет. Лошадь ко мне привел конюх.

– Осторожней. Рука и плечо у меня не в порядке, – сказал я ему, когда конюх помогал мне сесть в седло.

Он распахнул ворота, и я выехал на улицу в тот момент, когда мать появилась на балконе и что-то крикнула вслед. Белый конь повернул налево, так чтобы путь по дороге Лингхор снова совершался по часовой стрелке. Ехал я медленно – мне не хотелось сразу возвращаться в монастырь. Проехали мимо Гыо-По Линга, Муру Гомпа, словом, сделали полный круг.

По прибытии в монастырь я тут же отправился к ламе Мингьяру Дондупу.

– Лобсанг, неужели за тобой гнались души мертвых? – спросил он, заглядывая мне в глаза. – Да на тебе лица нет!

– Лица нет? – спросил я. – Дело в том, что у матери меня поджидала целая банда женщин. Они хотели выведать, как живет Наимудрейший и что он мне говорил. Я им ответил, что правилами нашего ордена запрещено говорить о таких вещах. И ушел оттуда поскорее, потому что они с меня глаз не спускали!

Учитель разразился веселым смехом. Чем круглее от удивления становились мои глаза, тем громче он смеялся.

– Неоценимый желает знать, привык ли ты к монастырской жизни или тебя все еще тянет к родителям!

Монастырская жизнь полностью перевернула все мои представления о светской жизни; женщины теперь представлялись мне странными существами (таковыми они остаются и по сей день).

– Но мой дом здесь, – воскликнул я. – Я не хочу возвращаться к отцу. Все эти женские румяна и пудра чуть меня не убили. А эта манера разговаривать! И смотреть! Даже мясники из Шо так не смотрят на барана! – Тут мой голос перешел в шепот: – А видели бы вы их астральные цвета… это ужасно… Уважаемый лама и учитель, не посылайте меня больше туда.

После этого он долго надо мной подтрунивал:

– А ну-ка, скажи, Лобсанг, как ты бежал от банды женщин? Или еще:

– Лобсанг, не хочешь ли ты отправиться сегодня к матери? Она устраивает прием, а ее подружки хотят развлечений…

И все же вскоре случилось так, что я, по настоятельному совету Далай-ламы, снова должен был ехать в дом родителей на большой прием, организованный моей матерью.

Никто никогда не перечил решениям Неоценимого. Мы все его любили не только как Бога на земле, но и как человека. Характер у него был немного вспыльчивый; у меня, впрочем, тоже. И он никогда не позволял собственным желаниям брать верх над государственными интересами. Бывали случаи, когда Далай-лама гневался, но гнев его продолжался не дольше нескольких минут. Он был настоящим главой государства и церкви.

ГЛАВА 14 Я ПРИМЕНЯЮ ТРЕТИЙ ГЛАЗ

Однажды утром, когда я испытывал полную гармонию со всем миром, в тот самый момент, когда я размышлял, как мне лучше провести полчаса, остававшиеся до службы, меня разыскал лама Мингьяр Дондуп.

– Пойдем пройдемся, Лобсанг, у меня есть небольшое дело для тебя. Я подпрыгнул от радости, предвкушая прогулку с учителем. Сборы были недолгими. Когда мы вышли из храма, нам навстречу направился кот, засвидетельствовавший свое почтение. Он мурлыкал и держал хвост неподвижным в знак особого к нам расположения. Отвязаться от кота не удалось. Это был огромный зверь, по-тибетски шими. Кота пришлось погладить, и он сопровождал нас, величественно вышагивая, вниз по склону до середины нашего пути. Тут он, вероятно, вспомнил, что оставил без присмотра драгоценности, и со всех ног пустился назад к храму.