Третий глаз - [9]

Рассмеявшись, Павел откинулся на спинку кресла. Но шутка Семена оскорбила его. Забывшись, Павел вскочил и побежал по кабинету, но вдруг спохватился, увидев, что Зина наблюдает за ним.

— Амулет ты у дядюшки видела? — спросил Павел и смешался. — Не отвечай! Не надо! Глупости! Ты не должна подслушивать чужих бесед! Я не желаю собирать доносы! И не хочу знать, кто и как обо мне отзывается! Десять тысяч работающих! Да еще их родственники… Зачем мне тысячи сплетен?!

Зина кивала с покорностью, ее губы что-то лепетали, смущенная, растерянная и испуганная, она прижималась щекой к своему плечу.

— Придет Семен Васильевич — сразу кликни его ко мне! — Павел отвернулся от Зины и отошел к окну. Оглянулся, а Зина еще стояла у двери.

— Ты чего?!

«Болтуны! Прорицатели! Бездарные плановики!» Все в Павле кипело, возмущалось против Дудкина и Заварухина, а заодно и против глупой секретарши, которая принесла ему в кабинет вздорную информацию. Если Заварухин выразился «голый король», то, вероятно, пыжился перед другими, чтобы утвердить свое превосходство перед Павлом.

Затрещал черный аппарат. Павел вздрогнул. Окончательно отогнав от себя мысли о Зоте Митрофанове и Сонечке, приказал себе: «За дело!» Сосредоточенность обозначилась на лице, лохматые бархотки бровей сбежались к переносице. Приложив трубку к уху, узнал старческий басок заместителя министра, легко вскочил за столом навытяжку.

— Жалуются на тебя. — Насмешливо-жесткие нотки, не сулящие ничего снисходительного, сочились сюда, в кабинет, аж из самой матушки-Москвы, за тысячи километров. — Самоуправствуешь? — Павел крепче прижал трубку к уху, примкнул кулак свободной руки к бедру. Понял: разоблачен с Шестаковским мостом. Мост через Шестаковку рождается вопреки титульному списку, он начат с целью продвинуть идею Заварухина в дело… Высокое начальство возмущено, что Павел начал эксперимент, не посоветовавшись с заместителем министра, с главком, без санкции заказчика и проектировщиков.

— Мошенничаешь? Деньги разбазариваешь? — доносился ядовитый, глуховатый басок. — Зачем тебе мост на второй очереди дороги, если еще первая не готова?..

— Посоветуйся я с вами — это было бы перекладыванием ответственности на вас… Вы бы не согласились, — пытался вклиниться Павел. — Вместо одной дороги мы на те же средства построим три такие линии, да еще втрое быстрее…

— Ох, купец! Кто тебя таким прогнозам научил? — сердился московский голос. — Чего же ты топчешься с путеукладкой на первой очереди?

— Мы не топчемся, к Новому году прогудим в Искерской…

— Прогудишь? И не обманываешь? — ехидничал голос. — Ты же сулишься класть рельсы на стылый грунт. На болота! Ну так этого мы не запрещаем, но прикажи просвистеть локомотиву к десятому августа! Потом будет коллегия, вот и отчитаешься о новом опыте… А Шестаковский мост — это авантюра! Отвлечение средств на неплановый объект…

— И прикажу!

— Прикажи, — засмеялся голос в Москве и, растеряв угрозу, добавил, что послезавтра в город Искер прилетит проверяющий из министерства Фокин, разберется с самовольным строительством непланового моста, может, что и посоветует.

Трубка попискивала в ладони, словно на том конце провода травили крысу. Близоруко щурясь за стеклами очков, Павел вернул трубку на рычаг.

— Вот тебе и путь знания! — сказал вслух. Кто-то наябедничал в министерство про Шестаковский мост, оповестил проектный институт. И что теперь? И все началось с вечера в квартире у Ивана Леонтьевича… Неужто физинструктор о чем-то заранее знал…

«Жалоба с Шестаковского моста, «король голый» (фраза Семена на квартире у Дудкина), спешное замужество Сонечки, головомойка заместителя министра — одно к одному! Фатализм какой-то». И еще дурацкий случай с «художественной самодеятельностью» в квартире Ивана Леонтьевича, намек Митрофанова превратить кого-то в робота, да и прыжок его в открытое окно… Ничего себе! Все неожиданно, непредсказуемо… Случайно или закономерно?

Тайны со строительством моста не делалось, мост не иголка, его не спрячешь. В управлении о незаконном сооружении моста через Шестаковку знали все, но это никого до поры до времени не касалось. Теперь кому-то понадобилось разоблачить Павла! Кваше? Он вызвал проверяющего? Или Бородай? Получил ревнивец повышение по службе, договорился с Соней о дне свадьбы и начал мстить своему благодетелю. Или это происки Семена, который обижен, что ему денег за идею не платят?..

Скорее всего виновен во всем Кваша. Уволенный из управления, Сергей Афанасьевич не скрывает своего зла на Павла. А Дудкин нашел себе соратничка! Лохматый, со всклоченной бородой, громыхающий, как пустой бочонок, Сергей Афанасьевич распоряжался до Заварухина в производственном отделе. Он потрясал всех своими манерами и привычками: засыпал на первых минутах любого совещания. Поерзает широким задом на стуле, глядь — уже спит, даже храпит. Иван Леонтьевич не раз орал на сонулю, забавлял на совещании всех сценами смеха, стучал кулаком, гонял Сергея Афанасьевича к врачу за справкой. Врач не без юмора свидетельствовал, что никакой патологии в психике Кваши не обнаружено. После того как в квартире Ивана Леонтьевича Павел запел петухом, а Кваша закудахтал, между ними возникла тайная неприязнь. И Павел, придя к власти, выставил Квашу из управления. Тот устроился в субподрядный трест начальником мехколонны, то есть на этой же стройке, но уже не в прямом подчинении Стрелецкому.