Третий глаз - [5]

2

После вечеринки в квартире Ивана Леонтьевича минуло десять дней. Павел Николаевич, назначенный исполнять обязанности начальника управления, сразу же командировал инженера Семена Заварухина на трассу, в коллектив мехколонны, докопаться до причины «самовозгорания» хуторов Касачинский и «38-й километр»; это было необходимо уже потому, что предстояла передислокация на север коллектива другой мех-колонны со слободы Примыкания, то есть с нулевого километра, что на окраине Красногорска. Возникни тут, в поселке, пожар, скрыть этого не удастся, да и вообще пожары на линии необходимо предотвращать.

Побывав на укладке бетона взлетной полосы аэродрома, заехав на монтажные работы причальной стенки речного порта, Стрелецкий к обеду вернулся в здание управления. В фойе столкнулся со спускающимся по лестнице, размахивающим руками Сергеем Квашой и длинным, тощим Семеном Заварухиным. Семен подобострастно заглядывал бородачу в лицо, угодливо горбился, и Павлу было неприятно видеть своего студенческого товарища в такой унизительной позе. Кваша, сверкнув зубами, с громким гоготом бросился навстречу Павлу, будто намеревался по-бойцовски схватить его в охапку. Стрелецкий холодно кивнул Сергею Афанасьевичу, и, задержав Семена, пригласил его в свой кабинет. Сергей Афанасьевич обиженно фыркнул, обозвал главного инженера «роботом» и закосолапил к двери своего кабинета.

Прикинувшись, что не расслышал слов Кваши, Павел шел впереди Семена по гулкому коридору, прислушиваясь к стрекотанию пишущих машинок, крикам радистки, ищущей в тайге кого-то для разговора с главным механиком, к елейному журчанию голоса главного бухгалтера, доносившемуся из приоткрытой двери:

— Это тебе не хутора жечь… Зачем зачислил своего наездника в слесари пятого разряда? Робот ты этакий! Переплата четыреста сорок три рубля двадцать семь копеек… Придется вернуть!

Передернув плечами, Павел чуть приостановился перед второй, совсем распахнутой дверью.

— Как вы планируете? — возмущался Дудкин в телефонную трубку. — Что у вас там за оракулы? Уже ясновидцы предсказывают во сто крат лучше, чем вы планируете! Рубка леса — передовая фронта! Чтобы наступление не прекращалось, передовую необходимо пополнять техникой, горючим и боеприпасами… Да нет, не боеприпасами. Зарапортовался с вами, роботы проклятые…

По-видимому, из телефонной трубки возразили Дудкину.

— Ты не спорь, — рассердился Егор Андреевич, — а то собакой залаешь! Я вот сам расспрошу Митрофанова, кто хутора поджигает… Да-да, кукарекал. Слыхала? Ха-ха! А другой кудахтал… Конечно, смешно!

«С Гончевой треплется, старый болван, сплетни множит!» — беззлобно подумал Павел, догадавшись, что Дудкин беседует с начальником строительно-монтажного поезда, и пошел дальше, к приемной. Там Зиночка, чирикая в телефонную трубку тоже вроде бы о роботе, суеверно ахала:

— У него предсказания сбываются… был пожар… А потом он спас роженицу… Как-то догадался…

Это уже о жене Заварухина. Увидев в проеме двери Павла и Семена, Зиночка покраснела и резко бросила трубку на рычаг.

Семья Семена жила до недавнего времени в тайге, в хуторе Касачинском. В декабре шофер повез жену Заварухина в кабине самосвала в райцентр, в больницу, машина забуксовала и застряла. Водитель, испугавшись стонов женщины, сбежал. А Зот Митрофанов, непонятно как оказавшийся поблизости, вышел на дорогу, завел осевшую в снежном месиве машину, каким-то чудом вывел ее на дорогу и довез женщину до больницы… Непонятный случай.

Павел распахнул дверь кабинета, пропуская Семена вперед себя и на ходу снимая пальто.

— Слышал, сколько вокруг разговоров о пожарах? И меня уже сулят превратить в робота. Ну, давай рассказывай, что ты там наисследовал?

Не успел Семен ответить, как дверь распахнулась и в кабинет быстро вошел Вадим Корзухин. Громко поздоровавшись, он объявил:

— Павел Николаевич, я провел профилактическую беседу с Митрофановым, чтобы он не болтал о разных метаморфозах людей. Шутит шуточки, а люди верят… А хутора поджигает какой-то местный диверсант!

— Никакой не диверсант, — осторожно возразил Заварухин. — Сами они возгорелись…

— Как это сами?! — топнул ногой Вадим. — В деревнях люди возмущены, они бы пустые хутора к рукам прибрали, а мы их в пепел обращаем. Зачем тогда было ездить расследовать дело? — наседал Корзухин на Семена. Тот молчал, затравленно бросая взгляд то на Павла, то на Вадима. Сухие щеки Семена порозовели.

Лицо Стрелецкого оставалось бесстрастным.

— Чем человек отличается от обезьяны? — Семен вдруг ухмыльнулся Корзухину.

— Чем? — Вадим оторопело отступил на шаг. — Ясно чем. Трудом, речью.

— И лошадь трудится, и роботы болтливы, как попугаи, да не люди. — Семен ссутулился, сел в кресло возле стола. Вадим быстро подошел к Семену.

— У попугаев в голове нет школьной начинки!

— Не угадал, Вадим Алексеевич! — Заварухин, ища поддержки, глянул на Стрелецкого. — И в голове обезьяны есть начинка, и роботы переваривают информацию… На человека сходит о-за-ре-ние! Его посещают гениальные мысли!

— Озарение? Намек на Митрофанова? — Вадим обежал кресло, в котором сидел Семен. — Вы слышали, Павел Николаевич? — закричал озлобленно. — С вашей помощью он въехал в городскую квартиру и каким соловьем запел! Ты, Семен Васильевич, просто боишься назвать фамилии поджигателей…