Третий глаз - [18]

За столом ножами намазывали масло на ломти хлеба; на тарелках горками громоздились кружки колбасы, ровные дольки сыра. Услужливая проводница в белой сорочке с засученными по локти рукавами разносила стаканы с янтарным чаем.

«Стрелецкий», — поежилась Даша, увидев за столом главного инженера.

Если бы не предупреждение Зота, то Даша бы сказала, что Павел Николаевич выглядит очень красиво, одет щегольски: дорогой темно-синего цвета костюм, с иголочки, яркий полосатый галстук завязан маленьким, по моде, узлом. В глаза Даше стрельнули дымчато-голубые огоньки — сказочно сверкали кристаллы в запонках белых манжет. Даша нечасто видела Гончеву, а уж Стрелецкий был для нее непостижимо важной персоной. Она бы никогда не осмелилась подойти к нему на улице, а тут — с ним за одним столом! Все другие инженеры, рыжий Семен Васильевич в мятом пиджаке, быстроглазая Гончева с янтарными бусами поверх грубого клетчатого пиджака, еще шестеро мужчин, — казалось, затем и присутствовали в салоне, чтобы помятыми пиджаками, темными рубашками оттенять изысканность одежды Стрелецкого. И головы у них, на взгляд Даши, некрасивые: лысые, всклокоченные, рыжие, седые, и носы горбатые, крючковатые, пуговицами, картошинами, и лица рябые, серые, одутловатые. А Павел Николаевич смуглый, щеки свежие, шевелюра волнистая, будто только что подстрижен и причесан парикмахером.

Села на мягкий стул. Тотчас три или четыре руки протянули ей тарелки с колбасой, сахаром, сыром. Даша стушевалась.

— Быт на колесах, — оправдывались перед нею инженеры.

— Тут и столовая, и контора, и общежитие. На неделю поселились.

На кожаной подушке стула Даше удобно.

— Муж у меня геолог, ему кабинетом — палатка, он не жалуется, — чинно произнесла Даша. И прежняя досада вдруг вырвалась прямым вопросом: — Почему проводница выгнала из вагона физинструктора?

— Посторонним не положено, — отчеканила Гончева.

— Какой же он посторонний! — фыркнула Даша и глянула на Стрелецкого, но тотчас же опустила взор, вспомнив предупреждение Зота. Вообще-то за столом лучше вести себя сдержанно. Но краешком глаза заметила, что Стрелецкий весело блеснул очками:

— Кто ему воспрещал? Садился бы да и ехал! Фокусник он. Сказитель и фантазер!

— Но проводница его выгнала! — возразила Даша. — Я сама свидетельница… Хотя у него было предчувствие…

Даша произнесла слово «предчувствие» и тотчас спохватилась: не то говорит, но было уже поздно, потому что все инженеры засмеялись, называя Зота «колдуном», «чудаком». И тут, забыв о предосторожности, она сказала:

— А он вам, Павел Николаевич, предсказал, что на станции Ягодной вы найдете золотой холм песка…

Все опять засмеялись и стали обсуждать новую выдумку Зота. А Стрелецкий усмехнулся:

— Зачем мне холм песка? Мне, как и вам, деньги нужны.

Она пожала плечами:

— Он сказал, песок ценный…

Это еще больше развеселило инженеров; беседа за столом оживилась; Даша смущенно размешивала сахар в стакане ложечкой, досадовала, что наболтала от имени физинструктора сама не зная что, хотя следовало сказать об этом Павлу только после поцелуя, если Павел Николаевич станет к ней приставать. А инженеры уже толковали о том, что в поселке Ягодном молодежи больше, что лучше бы Даше там остановиться. Стрелецкий возражал, что Шестаковка — самый головной участок стройки, но при этом глаза Павла Николаевича пощекотали Даше шею… Даша со смущением отворачивалась, говоря, что она настроилась на Шестаковку, что она не массовик-затейник, не актриса, а воспитательница. И ей стали сочувствовать. Конечно, между хуторами по рекам и протокам курсируют катера, на них можно послать концертную бригаду к рабочим Сузгунской мехколонны, а Даше необходимо побывать в глубинке, на Шестаковском мосту.

— У нее особое задание, — вмешался усмехающийся Семен Васильевич, — едет ревизора развлекать.

Даша вздрогнула и увидела: брови Павла сдвинулись на переносице, он нахмурился, перехватил ее взгляд. Фосфорно светились в коричневых оболочках очков зрачки его. Догадалась: рассердился Павел на ехидного Заварухина. Посочувствовала: видно, Павел Николаевич надеется, что она успокоит на Шестаковском мосту девчат, измаянных неуютом. Догадка и ответный взгляд, которым она как бы ответила ему, Павлу Николаевичу, что понимает его, как-то сразу сблизили ее с ним; напротив нее сразу появился как бы другой человек, милый и добрый Павел Николаевич, даже просто Павел… Уловила едва приметную тень, скользнувшую по его лицу: какая-то искра промелькнула в эту минуту в его сознании. Но в голову пришло предупреждение Зота — остерегаться главного… Волнение Павла передалось Даше, и она испугалась, что предсказание Зота сбывается… В следующий миг отвернулась от Стрелецкого и раскрытым ртом засмеялась какой-то спасительной шутке Гончевой.

Разговор все-таки переключился на физинструктора, вернее, на возможности планировать будущее; и все согласились, что намечаемые планы в руках людей, что каждый человек — хозяин и плана, и своей судьбы, а потому никто не является игрушкой в руках рока и сам определяет свою жизнь.

— Мы выбираем наилучший вариант из множества возможных, — сказал Семен Васильевич. — В этом и есть наша воля.