Третий апостол - [2]

— Хорошо-хорошо, — успокоил его Апостол. — Ты давай рой, а я постерегу… Не нравится мне здесь. Уж очень тихо вокруг. Да и чересчур гладко у нас получается. Ты так не считаешь?

Апостол закончил фразу и, не дожидаясь ответа, исчез в темноте.

Локис проворчал неразборчиво и принялся за работу. Прошло около часа, прежде чем яма была готова. Локис выпрямился в яме, края доходили ему до плеч, выбросил лопату и, держась за руку подоспевшего Апостола, выбрался на поверхность.

— Все готово, — сказал бывший могильщик. — Тут его ни собаки, ни энкавэдисты днем с огнем не отыщут. Кладем, что ли?

— Кладем, — согласился Апостол. — Только поаккуратнее… А то как бы нам его стоймя не зарыть.

— Локис — мастер в похоронном деле, — отозвался убийца. — Успокоим миленького по высшему разряду. Встретим его на том свете — нам же еще и спасибо скажет.

— Да ты циник, Локис, — усмехнулся во тьме Апостол. — И к тому же провидец…

— Чего-чего? — подозрительно спросил Локис. — Какой-такой циник?

— Ладно, это я так, — примирительным тоном проговорил Апостол. — Философ ты, я хотел сказать, мудрый, значит, человек.

— Ага, — согласился Локис. — Это годится… беремся?

Вдвоем, теперь за ноги держал мертвеца Локис, они опустили труп в яму. Апостол включил на мгновение фонарик, вместе с лучом электрического света заглянул в могилу и удовлетворенно кашлянул. Локис поплевал на ладони, взял в руки лопату и вонзил ее в кучу свежевырытой земли.

Он успел сбросить вниз всего три лопаты грунта. Медленно двигаясь, Апостол зашел Локису за спину и, когда тот нагнулся в четвертый раз, выхватил из-за пазухи пистолет и трижды выстрелил, приставив удлиненный ствол к широкой спине уже теперь бывшего сообщника.

— Тот, кто убил, должен умереть, — пробормотал Апостол фразу из «Метафизики нравственности» Иммануила Канта и во второй раз осветил фонариком двойную могилу. Затем принялся быстро зарывать ее.

Закончив, Апостол тщательно утоптал поднявшийся холмик, аккуратно обложил пространство разрытой земли дерном и забросал могилу собранным им загодя валежником.

Он так и оставался в фуражке с васильковым верхом. Почувствовав, как вспотела голова, Апостол снял фуражку, вытерся платком, непонятно от чего глубоко вздохнул и направился к станции.

Теперь Апостол был один. Так и полагалось по его особой должности на этом свете.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ В лабиринте преступления

Глава первая КОНЦЕРТ ОРГАННОЙ МУЗЫКИ

I

— Профессор Маркерт умер не сразу…

Судебно-медицинский эксперт замолчал, потянулся к сигаретной пачке, помедлил, глянул на Жукова. Начальник управления уголовного розыска едва заметно усмехнулся. Потом кивнул: разрешаю мол… Сам Жуков не курил, и шкурил за дурную привычку сотрудников, а вот доктору Франичеку позволял порой такое в своем кабинете. Эксперт неторопливо размял табак, прикурил от ронсоновской зажигалки и продолжал:

— Нам известно, что из двух пулевых ранений одно было смертельным. После выстрелов, произведенных убийцей в упор, профессор Маркерт упал ничком у письменного стола. Вот оно, это место на плане, который я составил. Я обвел место падения контуром. Посмотрите, пожалуйста…

Арвид Казакис, один из самых молодых работников оперативной группы, собравшейся сейчас в кабинете Жукова, Арвид, сидевший от эксперта сбоку, заглянул в развернутый доктором план и насмешливо хмыкнул. Он считал, что «Джек Потрошитель», так Арвид за глаза называл патологоанатома Франичека, слишком часто сует нос в чужие дела, пытаясь подменить оперативных работников.

Но Вацлав Матисович не обратил внимания на выпад Казакиса. Когда же Арвид собрался произнести нечто язвительное, Жуков остановил его взглядом.

— Продолжайте, Вацлав Матисович, — сказал начальник управления.

— Профессор Маркерт упал вот сюда.

Доктор Франичек потыкал пальцем по овалу на плане.

— В это место. По количеству вытекшей здесь крови видно, что покойный находился у стола недолго. Мне трудно говорить вам, почему Маркерт пришел в сознание. Убийцы, конечно, уже не было рядом. Иначе он добил бы профессора. Может быть, Маркерт и не терял сознания. Допускаю, что он выжидал, надеялся, будто ранен несмертельно, ждал, когда убийца покинет его дом. Или Маркерт хотел сберечь силы для того, что сделал впоследствии.

— Вы можете сказать нам, Вацлав Матисович, сколько прошло времени между выстрелами в профессора Маркерта и его клинической смертью? — спросил Жуков.

Эксперт Франичек кивнул и заговорил, несколько волнуясь, от чего стал еще более заметен его акцент, от которого доктор так и не смог избавиться за годы жизни в России.

— Сейчас я буду пытаться сделать это, Александр Николаевич… Значит так. Труп профессора был обнаружен в двадцать три часа, осмотрен же мною через тридцать минут. Умер Маркерт два с половиной часа до того, как я мог прикасаться к его телу. Значит, в двадцать один час… По разной степени свертываемости крови в месте падения и там, где профессор Маркерт умер, я допускаю разницу в половину часа. Ergo,[1] стреляли в профессора в двадцать часов тридцать минут…

— Вот это точность! — воскликнул, не удержавшись, Арвид Казакис. — Вы что, Вацлав Матисович, во время убийства в соседней комнате находились?