«Третий ангел вострубил...» - [21]

– Скажите, Григорий, почему в начале мая военное руководство нашей части было в состоянии такого, не свойственного ему, возбуждения?

– На то были серьезные основания. До сегодняшнего дня из реактора наружу вышли не более пяти процентов его активности. Когда в первых числах мая впервые удалось измерить температуру внутри реактора, она составляла две тысячи градусов. Две тысячи пятьсот градусов ― это температура плавления таблеточек из двуокиси урана, а основная активность сидит внутри этих таблеточек. Если бы температура достигла двух тысяч пятьсот градусов, то тогда не пять процентов активности вышли бы наружу, а все сто. То есть площадь загрязнения и ее интенсивность возросли бы в двадцать раз по сравнению с тем, что произошло, а на самом деле еще больше, потому что плохие бы изотопы пошли, гораздо более тяжелые, чем вырвавшиеся наружу йод, плутоний, цезий и стронций. Поэтому на реактор вертолетами с воздуха были сброшены сотни тонн карбида бора, песка, свинца и доломита, поглощающие нейтронный поток и снижающие температуру. В результате этого в течение недели удалось снизить температуру до трехсот градусов, а затем и до шестидесяти.

За разговором время пролетело быстро. Наскоро попрощавшись со своим новым знакомым, Михаил почти бегом направился в душевые. Там уже почти никого не было. Солдаты помылись, переоделись во все новое и ждали наверху грузовиков. Лейтенант, до упора отвернув кран душа, стоял под режущими потоками прохладной воды и переваривал недавно полученную информацию. «Все мы были на волосок от гибели, ― думал он, ― как мелки все остальные проблемы и вся эта суета сует по сравнению с главным вопросом: быть или не быть?»

Вечером в лагере к нему в палатку вновь заглянул Семен Шмулевич.

– Ну, как дела? ― в тоне Семена сквозила явная заинтересованность. ― Какие новые подвиги совершил?

– Да так, никаких ― серые будни.

– А я вот письмо получил из дома.

– Все в порядке?

– Да, слава Богу, все здоровы. Меня ждут. Кстати, жена описывает интересную историю, связанную с этим местом. Не знаю, где она ее выискала.

– Ну и что за история?

– Речь идет о событиях очень давних. Триста двадцать лет назад здесь возникло еврейское местечко. На том месте, где сейчас город Припять, построили шикарную синагогу. И все было бы хорошо, не появись в этих краях в середине семнадцатого века гетман Богдан Хмельницкий. Он уж очень не жаловал жидов. Короче, собрал он все население местечка в молельню и синагогу поджег. Из здания, объятого пламенем, кроме молитв возносились к небу проклятия мучителям и всему этому месту. Ну так вот, через триста лет будто бы именно на этом проклятом месте построили атомную электростанцию.

– Я думаю, что все это байки. Как будто евреев не сжигали в других местах на Украине, да и по всему миру!

– Не помню, рассказывал ли я тебе, но я где-то читал, что в Чернобыле в начале двадцатого века евреи составляли две трети населения, а в конце восемнадцатого века ― Чернобыль был один из крупнейших центров хасидизма. Общину сильно потрепали в тысяча девятьсот пятом и тысяча девятьсот девятнадцатом годах черносотенцы, вырезав до половины ее состава. Дело уничтожения евреев в этом городе завершил Гитлер сорок пять лет назад…

– Где ты находил такую литературу? Как мне кажется, после десятилетий борьбы с сионизмом вся информация подобного рода была или уничтожена, или надежно спрятана.

– Кто ищет, всегда найдет! Кстати, ты обратил внимание, что с тех пор, как мы сюда приехали, ни разу не было дождей. А ведь это самое дождливое время года на Украине: май-июнь. Генерал, который приезжал из Москвы, рассказывал, что по поручению правительства специальные самолеты расстреливают грозовые облака, чтобы проливались дождем вдалеке от нашей зоны. Так меньше вероятности, что радиоактивная пыль попадет в грунтовые воды.

«…имя сей звезде полынь…» ― всплыли в памяти доктора Векслера заклинания полусумасшедшей старухи из оставленной деревни.

– Кстати, я слышал в штабе бригады разговоры о скорой смене состава части: нас отправят домой, а сюда привезут новеньких. Тех, кто больше облучился, будут менять в первую очередь. Так что, если вернешься в Кинешму раньше меня, передавай привет моим домочадцам. А встретимся ― отпразднуем!

Глава 9

Во второй половине июня, когда радиационная обстановка в зоне отчуждения и на станции более или менее стабилизировалась, в лагере стали появляться гости.

Сначала прибывали с однодневным визитом отдельные высокие военные чины, которые, по примеру Суворова, хотели разделить с простыми военнослужащими общую опасность. Позднее появились и деятели искусства.

Для высоких гостей по приказу командира бригады была смонтирована из блоков, полученных из России, деревянная сауна. Гости, совмещая в ней приятное с полезным, проходили санитарную обработку перед тем, как покинуть зону. Обслуживание сауны также вменили в обязанность медицинских пунктов батальонов.

Теплым украинским вечером в палатку к лейтенанту Векслеру ворвался взволнованный фельдшер Коля, который в этот день был дежурным по сауне.

– Товарищ лейтенант, подойдите, пожалуйста, к нашему дезактивационному пункту санитарной обработки люкс (так солдаты именовали сауну). Там один сумасшедший клиент уговаривает меня уничтожить его парадную генеральскую форму со всеми орденами и медалями.