«Трест»: легенды и факты - [7]

Из симбиоза этих, казалось бы, противоречивых мыслей и настроений рождалось то, что позднее получило название национал-большевизма. Его обычно “записывают” за Сталиным, относя рождение к 1924 году. Но национал-большевизм появился раньше. Впервые этот термин употребил К. Радек летом 1920 г., затем и Ленин в работе “Детская болезнь левизны в коммунизме”. Ленин проявлял большой интерес к сменовеховству, видя в нем начало признания Октябрьской революции интеллигенцией, а с практической точки зрения – возможность привлечения спецов к хозяйственному и культурному строительству. Но основную идею национал-большевизма Ленин отвергал. Особо ярым противником национал-большевизма принято считать Л. Троцкого, чуть ли не главного проповедника мировой революции. Это, однако, не совсем так. Троцкий приветствовал сменовеховство, считая, что партия в полной мере должна использовать национальные факторы в своей политике. Но использовать только как тактическую линию. Традиционно главным оппонентом Троцкого называют И. Сталина, представляемого чуть ли не “родоначальником” национал-большевизма. На самом деле, Сталин поначалу отвергал сменовеховство как враждебную буржуазную идеологию. Не был замечен он и в национальном “уклонительстве”. Лишь постепенно, в борьбе с троцкистской оппозицией в 1924 г., он осознал, что национал-большевистские факторы могут стать острым оружием в схватке за власть. Так появилась формула “построения социализма в одной стране”, нашедшая широкую поддержку среди членов партии, оказавшихся у власти после Гражданской войны. По словам одного из меньшевиков, во многих случаях члены партии были уже не “помазанные”, а “примазавшиеся”. Меньше всего они думали об идейной стороне большевизма, а больше всего – о привилегиях, которые тот обеспечивал им как членам партии.

В экономике уступкой капитализму был нэп. Национал-большевизм становился уступкой в сфере идеологии. Одной из практических сторон начавшегося идейного поворота стало все большее привлечение “буржуазных спецов” в различные сферы жизни Советской России. В сменовеховстве и национал-большевизме спецы, возможно, видели идеологию, оправдывавшую их переход от борьбы с большевиками к сотрудничеству с ними. Но главное все же было в другом: очень многие из них рассматривали себя “попутчиками” большевиков в национально-государственном возрождении страны – до той заветной черты, когда большевизм “испарится” под влиянием исторических и культурных традиций, а также геополитических факторов. Наш герой – “спец” Александр Александрович Якушев, сидевший, вспомним, в советской тюрьме в камере с Опперпутом, – относился, скорее всего, к людям такого “государственного” толка.

Зарубежный главком

В ноябре 1920 г. на заранее подготовленных судах генерал Врангель сумел эвакуировать из Крыма 75 тысяч “воинских чинов” своей армии и более 60 тысяч гражданских лиц. Солдат, казаков, офицеров разместили на турецких островах Галлиполи, Лемнос и др. Они жили фактически в полевых условиях, поддерживалась суровая воинская дисциплина, очень ограниченный продовольственный паек выдавался французами.

Эвакуация из Крыма пусть даже потерпевшей поражение Русской армии была значительным успехом Врангеля. Некоторые из его политических противников в среде как крайне-правых монархических кругов, так и левой, либеральной и демократической эмиграции, склонны были обвинять Врангеля в бессмысленности борьбы, которую он вел в Крыму, считая Белое дело после разгрома Деникина обреченным. Такой точки зрения придерживался, в частности, В. Маклаков, о чем он прямо писал Н. Чебышеву, близко связанному с Врангелем. Чебышев пересылал маклаковские письма Врангелю, и тот однозначно отвергал мнение Маклакова и его единомышленников. Врангель прекрасно сознавал, что “крымская эпопея” может окончиться неудачей, но борьбу диктовала стратегия. Нужно было реорганизовать, привести в порядок беспорядочно отступившие в Крым части Вооруженных сил Юга России (ВСЮР), подготовить все возможное на случай их эвакуации и отойти за рубеж в расчете на новый этап борьбы с большевизмом. При этом он, конечно, рассчитывал на ту или иную помощь союзников по Антанте.

С целью сохранения боевой силы армии (разделенной на 3 корпуса) и обеспечения политического руководства в марте 1921 г. в Турции был создан Русский Совет. В нем сразу же началась внутренняя борьба. Монархисты крайне правого толка стремились обеспечить себе побольше мест – для того, чтобы армия, возглавляемая Врангелем, открыто подняла монархическое знамя (они считали, что лозунг Белого движения – “непредрешение” будущего строя – был ошибочным). Однако Врангель, будучи сам монархистом, считал выдвижение монархического лозунга в армии большим политическим просчетом как с точки зрения внутрироссийской, так и внешней политики. Весной 1922 г. он писал А. И. Гучкову: “На затронутый Вами вопрос о своевременности провозглашения монархической идеи как лозунга для продолжения борьбы с Советской Россией, я повторяю, что неизменно говорил в течение многих месяцев: преждевременное провозглашение монархического лозунга я считаю пагубным именно в интересах восстановления у нас монархического строя. Ставка слишком велика для того, чтобы можно было его рискнуть. Если монархическая идея получит новое поражение, то это поражение будет особенно тяжким и надолго затянет обрисовавшийся в настоящее время кризис России”.