Треснутая трубка - [79]

…Гена с завистью посмотрел на брата, которого не разбудишь, хоть из ружья стреляй рядом, и прямо в майке и трусах вышел во двор. Дома он частенько начинает в таких случаях расталкивать Геру, — а чего дрыхнет, когда люди уже встали? — но сейчас трогать не стал: пусть спит, все равно никто еще не знает, куда сегодня поведут гостей и что они будут делать. Вместо зарядки Гена побежал, помахивая руками, вдоль забора. Испуганные куры с отчаянным кудахтаньем бросились в подворотню, из сарая выглянула корова, от удивленья перестала жевать, но тут же скрылась. Гена добежал до большого котла, стоявшего у предбанника в дальнем углу двора, и, увидев, что он полон воды, на бегу скинул с себя майку. Но едва сунул руки в воду — откуда-то сверху в котел шлепнулся камешек, на грудь и шею прыгнули холодные капли. Гена удивленно посмотрел кругом, но ничего такого не увидел. Снова наклонился к воде, но не успел зачерпнуть ее в ладони — в воду снова булькнул камешек. Что такое? Кто бесится спозаранок?

— Эй! — окликнул Гена сурово. — Кто там?

Кто-то тихо засмеялся за забором.

— Чего прячешься? Выходи!

— Я не прячусь, — прозвучал из-за забора мальчишеский голос.

— Тогда чего же не выходишь?

— Я в своем огороде, мне нечего прятаться.

— Сосед Мусима Мусимовича?

— Ага.

— А чего камнями швыряешься?

— Я хотел об одном деле с тобой поговорить, вот кинул. Гена отыскал в заборе довольно широкую щель, присел к ней и заглянул в соседний огород. За забором, под кудрявой рябиной, стоял мальчик примерно его лет. У него густые, как у взрослого, черные брови, волосы тоже подстрижены по-взрослому, под польку, их растормошил ветер. На мальчике были безрукавка и явно не по росту длинноватые шорты.

Гена не знает, как его зовут, но самого признал сразу. Вчера вечером этот мальчик ушел от Мусима Мусимовича позже всех. А сидел он на скамейке чуть в сторонке от своих сельских ровесников и слушал рассказ городских ребят очень внимательно.

— А я тебя знаю, — сказал Гена. — Ты вчера сидел — ушки на макушке.

Мальчик в ответ тихо засмеялся и, заметив, откуда следит за ним Гена, закрыл щелку ладонью. Потом сам заглянул в нее и спросил:

— А тебя как зовут — Гена или Гера?

— Точно, — ответил Гена. — И так, и этак.

— Как это — и так, и этак?

— И Геной, и Герой. Чаще всего — Гена-или-Гера.

— А-а, — протянул мальчик раздумчиво. — А все-таки тебя зовут Геной. А другого — Герой.

— Верно. Как же ты узнал? — искренне удивился Гена.

— Сам же говорил, что у меня были ушки на макушке. Слушал, наблюдал, видел…

— А тебя как зовут?

— Мюнхгаузен, — ответил мальчик.

— Как-как? — переспросил Гена.

— Мюнхгаузен. Меня все мальчики так зовут. Поэтому я и решил сказать сразу, чтобы вы потом не удивлялись.

— А по-настоящему как зовут?

— Гришей.

— Инте-ре-есно… Почему же тебя так прозвали?

— А-а, пусть их! Я на это нисколько не обижаюсь.

— Но все-таки…

— Расскажу как-нибудь в другой раз, — ответил Гриша, настороженно осматриваясь вокруг. — Слушай-ка, у тебя ведь есть бинокль?

— Он у нас на двоих с Геркой…

— Настоящий бинокль? Так?

— Да. Нам его дядя, капитан морского корабля, подарил, когда приезжал в отпуск.

— Слушай-ка, вынеси его сюда!

— Зачем?

— Очень нужно, Гена…

— А скажешь — зачем?

— Ты сначала вынеси.

Гриша просил таким тоном, словно и не просил, а советовался. Это Гене понравилось. Он уже давно забыл, что именно этот мальчик бросал в него камешками и обрызгал водой. Теперь он показался Гене скромным, хотя в глазах его прыгали лукавые чертики. Видно, не зря товарищи прозвали его Мюнхгаузеном. Ко всему, он — сосед Мусима Мусимыча. Неудобно не показать бинокль, раз просит. Еще подумает, что городские ребята — жадюги. Но все же Гена на всякий случай сказал:

— Гера спит. Успеешь, вынесу еще…

Но Гриша отчего-то заволновался и заторопил его:

— Ты поскорее!

— Только потом скажешь — зачем. Как договорились. Ладно?

— Я же тебе пообещал…

Гена быстро сполоснул лицо, пробежал через двор и осторожно вошел в сени. Гера спал. И на сеновале, видать, спится сладко — ни звука оттуда, ни шороха. Гена взял со шкафа, стоявшего рядом с кроватью, бинокль и на цыпочках вышел обратно.

— Гриша! — позвал, подойдя к забору.

— Выходи сюда. Калитка вон там, чуть подальше, — откликнулся тот.

Гена вышел в соседний огород, прошел между кустами вишен и подошел к рябине. Молча протянул бинокль Грише. Тот повертел его в руках, осматривая со всех сторон, потом поднес к глазам и начал смело крутить фокусное кольцо.

— У тебя и свой, что ли, был? — удивился Гена столь умелому обращению с биноклем.

— Первый раз вижу, — ответил Гриша.

— А откуда знаешь, где что крутить?

— Ну уж, этого-то не знать… Тогда бы мне и хэвесют никогда не построить…

— Что-что? — не понял Гена.

Гриша, видимо, сообразил, что проговорился о чем-то секретном, — лицо его вспыхнуло маковым цветом.

— Узнаешь еще… Не спеши, — буркнул он, глядя в бинокль на вершины деревьев и острые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь густую листву. Вдруг Гена заметил, как радостно блеснули его глаза.

— Что ты там увидел? — спросил он удивленно.

— Какой хороший бинокль! — восхищенно протянул тот вместо ответа. — Знаешь, мне нужен был именно такой!