Трепет и гнев - [7]

Шион издает писк и крепко обхватывает шею Харуки своими маленькими ручками. Он снимает обувь и ступает на твердый, деревянный пол, а затем отправляется за Сорой, тянущей сына за руку по коридору, на кухню. Эта сцена напоминает Харуке хозяина, который тянет за собой упрямого, необученного щенка.

– Последний месяц они сходили с ума из-за твоего визита к нам. – Улыбка Соры натянута, так как она пытается справиться со своим маленьким ребенком. – Они только об этом и говорили – сводили нас с Косуке с ума. «Когда приедет Хару-сама? Сегодня? Сегодня? Почему не сегодня?» Боже мой, мы больше никогда не будем говорить им ничего заранее. Теперь все будет сюрпризом.

Харука смеется. Они поворачивают за угол на кухню, где через открытые окна в помещение льется яркий солнечный свет, а в воздухе чувствуется сильный мускусный аромат зеленого чая. Косуке, супруг Соры, в фартуке, завязанном вокруг его узкой талии, приветливо улыбается из-за стойки.

– Доброе утро, ваша милость. Большое спасибо, что помогли нам с этим проектом.

– Пожалуйста, просто Харука. Мне очень приятно. Прошу прощения за задержку с началом работы.

– Не беспокойтесь об этом. Мы знаем, как вы были заняты… – Косуке хмурится, глядя на дочь. – Шион, ты серьезно?

Он тянет ладони, побуждая ее переместиться в его руки, но она отворачивается, тем самым говоря: «Нет, спасибо». Ее блестящий черный хвостик подпрыгивает, когда она крепче обхватывает шею Харуки.

– Все в порядке, – тихо произносит Харука. – Я не против.

Косуке в отчаянии качает головой и отходит к стойке. Харука смотрит ему вслед, раздумывая.

– Косуке, яркий свет тебя не беспокоит здесь?

– О нет, я в порядке, пока не выхожу на улицу или не сижу под прямыми солнечными лучами. К счастью, моя чувствительность не настолько сильна, как у некоторых других вампиров с похожим генетическим происхождением – не настолько, чтобы сделать нашу жизнь ночной. Это слишком сложно в наше время, вести такой образ жизни.

– Согласен, было бы трудно поддерживать такое устаревшее существование.

Харука устраивается за маленьким кухонным столом с Шион на коленях, занимая место, освещенное прямыми солнечными лучами. Сора присоединяется к нему, все еще прижимая к себе возбужденного Амона.

– Хару-сама? – шепчет Шион, поднимая голову и моргая своими карими глазами. – Вы очень приятно пахнете…

– Шион, боже мой! – сердится Сора. – И кто воспитывает этого ребенка? Кто-нибудь, позвоните ее родителям…

– Я тоже так думаю! – щебечет Амон с другого конца стола. – Он пахнет хорошо, потому что он чистокровный.

– Можно я посижу с тобой, пока ты будешь читать сегодня? – спрашивает Шион, хлопая глазами. Амон подпрыгивает на коленях у матери.

– Я тоже хочу читать по-латински! – говорит он.

– «На латыни», – поправляет Сора, закатывая глаза. – Харуке нужно сосредоточиться. Вы двое не можете драться и ползать по нему, пока он работает.

Шион переводит свое внимание на брата.

– Мы не будем, правда, Амон?

– Не будем – мы обещаем.

– В зависимости от сложности договора о завещании и доверенности, возможно, было бы неплохо иметь компанию, по крайней мере на некоторое время? – Харука игриво проводит пальцами по подбородку. – Например, во время случайного перерыва на чай?

– Мама, он сказал, иногда! – Шион умоляюще смотрит на маму, ее задорный хвостик ударяет Харуку по подбородку, когда она поворачивает голову.

– В перерывах, мам! – добавляет Амон.

Сора бросает на Харуку нерешительный взгляд, и он кивает, чтобы успокоить ее.

– Хорошо… – вздыхает Сора. – Но вы должны вести себя хорошо и слушаться Харуку, когда будете с ним в кабинете.

Два тоненьких голоса хором соглашаются. Косуке приносит к столу большой поднос с чаем и прессованным клейким рисом. Это были моти – сладости овальной формы пудрово-розового цвета, завернутые в зеленые листья и сделанные из цветущей вишни в честь наступления весны.

– Хару-сама, какой твой любимый цвет? – задает вопрос Шион.

– Хм… Мне нравится янтарный.

– Мне тоже, – соглашается Шион.

– И мне! – повторяет Амон.

Сора фыркает.

– Шион, тебе нравится зеленый…

– Не-а, я передумала. – Шион вздергивает подбородок. – Теперь мне нравится янтарный.

– Что такое янтарь? – спрашивает недоумевающий Амон, а затем продолжает: – Хару-сама, вы любите читать мангу?

– Я никогда ее не читал, – отвечает Харука. – Может, стоит? Какая из них тебе нравится?

– Что? – Амон подпрыгивает на коленях Соры, его глаза расширяются. – Вы никогда не читали мангу? Не может быть. Папа обожает мангу. Когда мама в больнице, он только и делает, что читает мангу…

– Ладно, хватит, – вмешивается Косуке и наклоняется, чтобы поднять Амона с колен своей супруги. – Вы видите, с чем мы сталкиваемся каждый день? Маленькие существа, которые никогда-никогда-никогда не перестают говорить.

Харука смеется, когда Шион тянется вперед на его коленях, хватая рукой моти. Он понимает недовольство Соры и Косуке, это естественно.

Но для Харуки эта обстановка особенная. Всякий раз, когда он навещает семью Фудзихара, его сердце наполняется теплом. Но при этом оно окрашивается нежной меланхолией. Когда он был еще очень молод и находился на пороге формирования своей первой связи, он представлял себе, что его жизнь будет похожа на эту. По крайней мере, он надеялся.