Тренер - [32]

И серьезно вроде не заговоришь – детством отдает, и играть не хочется.

– То есть, подожди, на моем месте мог быть любой?

Варя мотнула головой, сдув, совершенно как сестра, непослушную прядь.

– Нет, не любой.

Да, глупость сморозил, совсем как лет… в пятнадцать. Тогда простительно было, а сейчас? Сейчас, Юра, надо уже уметь вовремя говорить правильные вещи, не мальчик.

Он и не заметил, как долго смотрел на нее. Именно смотрел, так, как смотрят на женщин, когда вдруг понимаешь: да вот же она! Ты ее ждал, искал где-то, а она просто сидит напротив. А ты только понял и даже сам себе боишься признаться. Вот как сейчас…

Варя смутилась. Даже чуть покраснела, отводя глаза. Женщину не обмануть, женщина такие вещи чувствует сразу.

– Вау!

Вот, блин, опять как пацан себя ведет, честное слово. Но нет сил удержаться…

– Что?

– Ничего себе… Не думал, что у врача-реабилитолога может быть такая улыбка!

Она снова улыбнулась ему так ясно, что он почувствовал себя старшеклассником на первом свидании. Что там недавно говорила Дарья? Школьные годы – это скучно? Сейчас Юрка вернулся туда, с головой окунулся в ощущение ничем не замутненного счастья, когда небо голубое, солнце теплое и эта девочка напротив улыбается тебе одному.

Он неожиданно смутился своим мыслям. Надо же, как раскис. Опять бы чего не ляпнуть. И тут Столешников даже себя удивил:

– Дашке матрас смени, жесткий.

А смех у нее какой!.. Рассыпался звонкими колокольчиками, разбежался по округе, заставив даже Амина, обычно скучающего без гостей, улыбнуться, блеснув всеми своими золотыми зубами.

– Смотрю, вы с ней подружились? Селфи сделали?

Селфи, блин… Нет, не сделали.

– Классная она у тебя. А родители где?

Черт, лучше бы не спрашивал. Глаза не отвела, но они у нее… злые сразу стали…

– Ладно-ладно, не будем.

Варя пожала плечами.

– Да нет, что такого? Нормальная тема. У нас папа есть, просто он… Когда мама умерла пять лет назад, он уехал. Присылает раз в месяц какие-то деньги… Деньги…

Столешников старался не смотреть на нее. Пальцами приглаживал и без того удивительно гладкую скатерку на столе.

А Варя продолжила разом опустевшим голосом:

– С праздниками друг друга поздравляем. А у тебя как?

У него…

Не любил Столешников кого-то близко пускать к себе. Срабатывали дурацкие защитные механизмы. Всю сознательную жизнь ему казалось, что люди хотят оказаться поближе к капитану российской сборной, ну или к обладателю каких-то атрибутов успешной жизни. А до него, Юрки Столешникова, пацана с московской окраины, в восемь лет оставшегося без матери и связавшего свою жизнь с футболом, чтобы быть поближе к отцу – до него, настоящего, никому не было никакого дела.

– Да я… Отлично все, короче.

Она кивнула. Он знал, что обидел ее, но чертовы защитные механизмы уже заворочали своими шестеренками.

– Как всегда емко, откровенно, а главное – все отлично. Больше ничего не хотите добавить к общей картине?

Хочет. На самом деле хочет. Только не здесь, не сейчас.

– Нет, сегодня нет. Я вам, Варвара, за ужином расскажу. Ну что, пойдем таланты воспитывать.

Амин оказался рядом, когда они почти дошли до машины. Держал в руках старенький смартфон, старательно шевелил губами, читая:

– Это, дарагой, кароче… А, шайтан, офсайд, да, это такое положение, определяющее позицию нападающего по отношению к игрокам обороняющейся команды, как вообще недопустимую… Во.

Столешников похлопал Амина по плечу, похвалил.

И только отойдя дальше, не выдержал:

– Портится место.

И она наконец снова рассмеялась.

Глава одиннадцатая: Мы верим мужеству отчаянных парней…

Столешников стоял у выхода, прислонившись к стене спиной. Слушал, как на галерею стадиона не торопясь поднимается любимая команда. Надо же, все-таки решили выйти на поле и потренироваться. Или что там в последнее время они изображают. Идут? Идут, красавцы…

О чем речь? Столешников прислушался. Вроде как про ребенка, что ли? Ну да, про Ярослава, сына вратаря. Вон он, Марокканец, почему-то оправдывается:

– …а куда я его дену?

Да, действительно, куда деть ребенка мужику с такими деньгами? Расскажи это Галине, через день сидящей на въезде в будке, та бы даже не посмеялась, надавала бы со злости ему по морде, не иначе.

А Раф, видно, жизнью особо не интересуется. Несет, как обычно, ерунду какую-то:

– Ну на продленку какую-нибудь можно один день оставить?

О чем они толкуют, вообще?

Ладно… Столешников дожидаться их выхода не стал. Выбрался из своего укрытия, оценив недоброе выражение на лице у каждого. Команда смотрела на тренера настороженно, с неприязнью, какая бывает от острого чувства собственной вины. Ну что, пацаны, подлянки ждете? Ну, это вы зря, Столешников – человек не самый хороший, но подлость не любит. Все только по-взрослому, все честно. Ладно… поговорим с говнюками? Поговорим, будем из них начинать людей делать:

– Здорово, Вить! Здорово, парни… знаете, что… Я где-то неправ был. Давайте забудем все и начнем заново. Вы же команда. Да, не простая, да, со своим характером, но… Вы все можете, все умеете. Я даже не знаю, чему я вас могу еще научить. Что я вам могу дать? – Столешников прошелся взглядом, как катком, хотя и прятал под безразличием все эмоции… Не, не заметили. – Но практику тренерскую получать мне надо, сами понимаете, люди взрослые. Давайте так, я буду приходить на тренировки, посижу, посмотрю. А вы спокойно работайте в свое удовольствие. Вообще расслабьтесь.