Тренер - [30]

– Кумулятивного снаряда?

Бергер удивленно хмыкнул, кивнул довольно, мол, растешь, пацан. Ткнул на поле в окне.

– У меня здесь – братство. Они команда, понимаешь? Играют, дружат, вперед готовы идти… Пока вы не испортите!

– И чем их увлекать, по-твоему?

Бергер смачно и не слишком цензурно… выразился, констатируя очевидную глупость Столешникова:

– Футболом! Понимать должны, что за ними весь край стоит. А хрена им понимать, если у них тренер в любой момент в Москву свалит? Посидишь тут, пока получше что-нибудь не предложат и уедешь!

Вот оно как, значит. Пока он себе лучше не найдет, ну-ну. А так оно и есть, все от него одного ждут – когда Юра срулит, как последний… в общем, как последний…

– Врать не буду, особой любви и понимания в команде не наблюдается. Но с тобой они могут появиться. Там такие же пацаны в команде. И большинство из них – твои пацаны. Ты над детьми тут корячишься, а потом передаешь какому-нибудь… вроде меня… и он по-своему начинает переламывать…

Столешников подошел к окну. Его команда уже тренировалась, даже вроде увлеченно, бегают вон, с фишками Зуев работает. Пацан молодец, никогда не пропускает и выкладывается полностью.

Столешников обернулся к замолчавшему Бергеру. Наклонился, уперев в стол сжатые кулаки, веско и спокойно, очень веско и очень спокойно произнес:

– Вот сейчас у тебя появился шанс довести их до конца. Кубок с ними взять. Такое не упускают. Надумаешь, ищи себе замену в детском и выходи моим помощником. Нет…

Шарахнул кулаком по столу. Чего он его, взрослого принципиального мужика, уговаривает?

– Смотри, я тренер молодой… наломаю тут дров, разгребать устанете.

Столешников ушел и уже не видел, как старый немец, улыбаясь, долго смотрел ему вслед.

Глава десятая: И в беде, и в бою…

Перед входом в «Барабульку» он уже не раздумывал. Бергер, оказывается, был страшнее. Механика с его ребятками Столешников… смущался куда меньше.

Рыба на вывеске смотрела понимающе.

Внутри мало что поменялось. Разве что «План Ломоносова» сменила обычная рядовая попса.

Столешников, бегло оглядев постоянную публику, направился прямиком к бару. Фанаты, оторвавшись от местного «бархатного», уставились на него с тем же недоумением, что и в первый визит. Отлично, сразу привлек внимание целевой аудитории. Где тут у нас подключиться можно? Отсутствует камрад Механик? Не беда, он сам все сделает. Готовы, господа? Хорошо, тогда слушаем…

У «Црвены звезды» отличная группировка, которая не только в стычке отстоять честь команды может, но и другое. Это «другое» Столешников врубил на полную, чтобы все слышали, как сербы поют на матчах. С чувством, с гордостью, красиво, почти понятно для русского уха.

Парни внимательно слушали: кто – забыв про пиво, кто – потихоньку прихлебывая. Они явно не понимали смысл демарша этого странного столичного гастролера. Ладно команда, те контракт подписывали, вынуждены терпеть заскоки своего тренера. Но они-то что?

За спиной кто-то предупреждающе кашлянул. Натянуто, но вежливо. Выключая музыку и оборачиваясь, Столешников понимал, кого увидит. Надо же, не ошибся.

Мрачный, злой и точно не выспавшийся Механик смотрел на главного тренера «Метеора», как солдат на вошь. Мало того, что тот повадился шастать в его бар, – черт бы с этим – место публичное, таблички «тренерам и с тренерами нельзя» не весит. Но он еще и на его, Механика, личную территорию залез. Хозяйничает здесь, музыкой распоряжается.

Нет, этого точно нужно отсюда отваживать.

– Че надо?

– Сможете так?

Механик не понял:

– Так, это как?!

– Как «Звездаши», вот как сейчас играло.

– В смысле?

Когда тебя не хотят слушать, объяснять тяжело. Но надо.

– Да без смысла, петь сможете так?!

Механик чуть отодвинулся. Поменял дислокацию на более удобную.

– Ты чего тут хозяйничаешь, не у себя дома.

Это точно… Раньше Столешников бы просто ушел. Но не сейчас.

– Зато ВЫ – у себя. Это ваш стадион. Это ваша команда. И что вы делаете в этом доме? Срете в каждом углу? Так мы и играем, как вы болеете. Вы подумайте, что вы несете с трибун? Что вы там за пургу воете?!

Столешников оглянулся на остальных фанатов, побросавших свои столы и толпой сгрудившихся поближе к барной стойке. Ударная сила, если че…

– Руки в масле, жопа в мыле, мы работаем на ЗИЛе! Так?

Молчат, молчат… правду им Столешников выкладывает, а правда, мать ее, не всегда приятная.

– Нет, главное, сидит какой-то талантище, все это выдумывает, мозг морщит. А потом такие, как вы, ходите, в тетрадочку это переписываете, учите наизусть, друг другу передаете, в сеть выкладываете. Гордитесь собой?

Гордятся, понятное дело. Поэтому и смотрят на него так, как будто он в душу каждому наплевал.

– Может, на всю страну покажут, как мы тут можем? Тебе сколько лет? Ты для кого все это орешь?

Сухой высокий парняга, лет двадцати пяти, буркнул в ответ:

– А че, молча стоять?

– Пойте! Пойте, мужчины, не смущайтесь. Весь мир так делает…

Что, петь – это не про нас? Мы, типа, суровые и отмороженные хулзы с Новоросса? Столешников оглядел их внимательнее. Так не особо же и хулзы, и «правых» вроде среди них нет, если уж разбираться. Моду поддерживают, стригутся, одеваются… не все, конечно. Юра покосился на неопрятную бороду Механика. Да какая, на фиг, разница? Хулзы, что, не люди, чувств нет?