Трехручный меч - [8]

Только перешел чуть дальше, и там занято, на этот раз эльфы соревнуются в стрельбе из луков, свидетели их-де раздражают. Да что это я, мелькнуло в голове. Там волк и ворон жрут в три горла, у них нет никаких интеллигентских мерехлюндий насчет приоритета и суверенности. У кого меч длиннее, у того и суверенитет выше. Вот у США даже на арабском Востоке суверенитет появился и свои интересы откуда-то взялись, что в переводе на наш язык: буду охотиться, где захочу. А я сопли жую, опять меня обойдут… уже обошли.

Озлившись, я подвигал плечами, укладывая меч за спиной получше, чтобы рукоять на виду, пошел, громко топая и нарочито наступая на сучья. Деревья расступились, но не простор впереди. Вернее, простор, но совсем не тот, какой ожидал, а обширное и довольно противное болото. Конечно, с виду очень красивое: лилии, кувшинки, чистенькие такие лягушечки на толстых мясистых листьях, живописная коряга посреди болота — угрожающе вздыбленные к небу корни, блестящая слизь, однако же мне, похоже, придется идти через это болото, а я такой, что этой живописности предпочел бы заурядное и примелькавшееся до тошноты асфальтовое шоссе.

С первых же шагов к ногам присосались жадные и липкие, как сборщики налогов, пиявки. Я взвыл от омерзения, увидев их раздутые жирные тела. Одну попытался оторвать, она лопнула в моих пальцах, руку окрасило кровью по локоть. Меня едва не стошнило, к противоположному берегу несся, как бронетранспортер по мелководью.

Мелькнула мимо коряга, на нее взобралось нечто мокрое и блестящее, как тюлень, и провожало меня удивленными глазами, проскрежетало вслед что-то призывное. Наверное, у него период спаривания, но я не герой западного толка, что копулирует все, что двигается и что не двигается, я же разборчивый, мадам, я же эстет, мне надо обязательно тоже с высшим образованием, чтобы и на рояле, и на фортепиано, и вообще везде, где захочу, так что промчался до берега, выбрался из теплой жижи, и почти сразу напоролся на оленей.

Прямо передо мной оказалась семья: папа-олень, мама-олениха и чудесный олененок, вылитый Бемби, хоть сейчас в мультик или на конфетную обертку. Я торопливо сорвал с плеча лук, пальцы дрожат, только бы успеть, наложил стрелу, а они все трое подняли головы и воззрились на меня в безмерном удивлении: чего это, мол, так торопился, запыхался?

Рывком оттянул тетиву, отпустил, с такого расстояния промахнуться трудно, стрела ударила олененка в левый бок. Он подпрыгнул на месте на всех четырех, стрела погрузилась по самое оперение, что значит хорошенькое дельце — молоденькое тельце. Взрослые олени еще мгновение смотрели дикими глазами, наконец сообразили, что они не в зоопарке, а я не зеленый, с сопением ломанулись через кусты, только затрещало по лесу.

Олененок упал на бок, большие коричневые глаза смотрят умоляюще: помоги, спаси, что-то мне делает больно.

— Потерпи, малыш, — сказал я ласково.

Вытащил нож, аккуратно перерезал горло, стараясь сделать это как можно быстрее и безболезненнее, мог бы, наверное, подрабатывать, поставляя кошерное мясо, кровь хлынула широкой струей. Олененок подергался и затих. Я вскинул нежное тельце на плечо, развернулся и пошел обратно.

На этот раз, когда хорошая добыча на плечах, даже болото не болото, а так, фигня какая-то.

Глава 3

Когда вышел из лесу, они двое уже жрякали или, точнее, все еще жрякают сочное жареное мясо. От багровых углей сухой жар. Ворон, не отходя от костра, монотонно долбится в черепе, уже расширив глазные впадины, как шахты. Клюв по затылок стал красным, перья слиплись, отемнобагровели и блестят.

Я разделал олененка, насадил на длинный прут и пристроил над раскаленными углями. Волк и ворон, уже отяжелевшие, с раздутыми брюхами, оба умеют жрать в запас, посматривали на меня одобрительно, но и с победным блеском в глазах: сумели объегорить, отпихнуть от добычи.

Мой олененок исходил паром, вытапливается лишний жир, вся компактная тушка блестит, как огромная почка каштана, одиночные капли привычно срываются на красные угли, там сочно шипит, стреляет сизыми дымками, что растворяются сразу же. Расседланный конь неторопливо двигался по краю поляны, за ним от зеленых кустов остаются голые веточки, на остром роге зловеще блестит багровый кончик, словно раскаленный в невидимом горне. Волк и ворон, нажравшись, тут же уснули. Вообще, постоянно спят, а человек, выходит, как известно, самый малоспящий зверь на свете…

На небе высыпали первые звезды, над вершинами абсолютно черных деревьев показался узкий серп луны. Я встал, чтобы подбросить в костер веток, насторожился. Послышался легкий шорох, из-за деревьев появилась очень красивая молодая девушка. Рядом с ней зверь, напоминающий льва, только потолще и с крыльями, как у летучей мыши. Оба голые, у девушки вместо трусиков зачем-то железная цепь. Я не успел рассмотреть, есть ли там замочек, сразу обалдело уставился на вызывающе торчащие груди, высокие и с алыми широкими кончиками.

Ну, Валеджи, мелькнула мысль, ты, конечно, великий Творец, но уже достал этими голыми бабами. Малолеткам в самый кайф, но я не малолетка, к тому же такую доступную вещь, как голые бабы, стоит ли так уж везде и всюду? Того и гляди волк снова съехидничает, что у меня глюки на какой-то почве. А ворон, зараза, подкаркнет.