Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы - [42]

Тем не менее мы должны кратко описать аргументацию отрицателей, начав с аргументов о захоронениях и сожжении тел. Поскольку подробные ответы на этот аргумент со всеми вычислениями занимают многие десятки страниц, мы ограничимся ссылкой на литературу, посвященную этому вопросу[245], а здесь, основываясь на этих исследованиях, вкратце укажем на основные ошибки в рассуждениях «ревизионистов».

До весны 1943 г. большую часть убитых в Треблинке хоронили в массовых могилах, лишь затем новоприбывших начали сжигать сразу после умерщвления. Соответственно, отрицатели утверждают, что при малой площади лагеря места для более чем 700 тыс. людей в могилах просто не хватило бы. Однако они завышают необходимый объем могильного пространства, игнорируя истощенное состояние многих евреев из гетто и антропологические данные самих нацистов (согласно которым средний польский еврей был значительно меньше, чем средний немец 1940-х гг., на основании чего можно оценить средний объем тела иначе, чем это делают «ревизионисты»), а также естественное уменьшение объема нижних слоев за счет разложения. Некоторые отрицатели также искусственно занижают площадь территории, на которой находились могилы.

«Ревизионисты» утверждают, что для сожжения всех тел не хватило бы топлива, но зачастую используют для расчетов данные индивидуальных кремаций (таких, как в Индии), чего делать категорически нельзя, т. к. при массовом сожжении среднее количество топлива на тело значительно снижается, как показывает в т. ч. и современная практика сжигания туш животных. Количество нужного топлива зависит от конфигурации костра, причем немецкие эксперименты начала XX в. по сожжению туш показали, что схожие с упомянутыми в некоторых показаниях методы раскладки массовых костров были весьма экономичны в плане использования топлива. Пожалуй, самым значительным фактором экономии являлось разложение большей части трупов в массовых могилах с сопутствующим ему обезвоживанием. Именно на испарение воды уходит значительная часть топлива при сожжении тел, поэтому нельзя сравнивать необходимые количества топлива для свежих и разложившихся трупов. В этой истории немало неизвестных. Так, фрагментарность документов не позволяет четко отследить, в каких количествах и пропорциях в лагеря поступали различные виды топлива (сухое дерево, горючие вещества) и какую часть топлива в виде свежей древесины, сухих сучьев, тряпья и т. п. должны были добывать на месте. Известен, однако, конечный результат: операция по массовому сожжению трупов удалась.

Не будучи в силах опровергнуть этот факт, «ревизионисты» предлагают другие аргументы – вроде того, что в ранних сообщениях можно было прочитать о методах уничтожения в лагерях «Операции Рейнхард», которые сегодня отвергаются историками. Отрицатели чаще всего не разделяют различные виды свидетельских утверждений – наблюдаемое лично, услышанное от других, результаты интерпретации свидетелем первых двух элементов – и пытаются дискредитировать свидетельские показания, подчеркивая абсурдные, как им кажется, детали, которые зачастую не являлись результатом непосредственных наблюдений. Задача же историков состоит в том, чтобы отделить, насколько это возможно, личные наблюдения очевидца от информационного шума. Несомненно, вероятность правильной интерпретации свидетелем некоего комплекса сведений тем ниже, чем ограниченнее его доступ к общей картине происходящего. Также очевидно, что сведения, полученные из вторых, третьих или четвертых рук, имеют свойство быстро искажаться (или изначально могут являться слухами).

Дифференциация по «степени доступа», таким образом, очень важна. В случае с лагерями «Операции Рейнхард» данный принцип можно проиллюстрировать следующим образом. Сведения о происходящем в них расходились примерно как круги от брошенного в воду камня. Самые удаленные от эпицентра круги были самыми «слабыми» в смысле осведомленности. И в гетто, и на Запад, и в СССР поступала самая разношерстная информация, какие-то верные факты переплетались с дикими слухами (например, о методах уничтожения ходил, например, слух об уничтожении электрическим током и сожжении тел прямо на месте убийства), причем разделить их вряд ли представлялось возможным.

Более узкий круг составляли местные польские жители. Они хоть и не имели непосредственной информации о методах уничтожения, но вполне могли наблюдать, как день за днем в лагеря прибывают эшелоны с евреями, которые уходят пустыми, а чуть позже видели, и, более того, обоняли дым от костров. Общались местные жители и с травниковцами, посещавшими местные питейные заведения и расплачивавшимися «еврейским золотом». Тем, вообще-то, запрещено было делиться деталями, но в подпитии не все думали об этом.

Следующий круг – узники самих лагерей смерти, не находившиеся непосредственно в зоне уничтожения. Они знали, видели и обоняли несравнимо больше, нежели свидетели вне лагеря, но и их осведомленность была ограничена – заключенные, например, в основном не видели, как выглядят могилы и средства массового уничтожения. Однако между зонами лагерей иногда тайно поддерживалась связь, а некоторые евреи из так называемого «верхнего лагеря» (непосредственной зоны уничтожения) время от времени работали в «нижнем лагере», поэтому уровень информированности здесь был выше, чем вне Треблинки.