Травяной венок. Том 1 - [170]

Ослепленный болью, Друз стоял в дверном проеме с простертой рукой и молча наблюдал, как калитка пропустила последнего посетителя в дальнем конце двора. Затем обернулся, чтобы идти к друзьям, но в тот момент, когда он сделал шаг, крик вырвался из его груди: крик боли и ярости. Что-то теплое и жидкое струилось по правой ноге. Ужас!

Когда Скавр с друзьями выбежали на крик, Друз стоял на подгибающихся ногах, рука его была прижата к правому боку. На их глазах он отвел руку и С изумлением посмотрел на нее: она была в крови. Его крови. Опускаясь на колени, с широко открытыми глазами, он не мог перевести дух от боли.

Первым опомнился Марий. Он отвернул полу тоги Друза с правой стороны, и все увидели торчащий из паха нож – разгадку случившегося.

– Луций Корнелий, Квинт Муций, Марк Антоний, идите за лекарями, – потребовал Марий. – Принцепс Скавр, прикажи зажечь лампы – все до единой!

Внезапно Друз снова вскрикнул; ужасный крик взлетел ввысь и заметался из угла в угол, как летучая мышь. Тотчас послышались вопли, топот ног прислуги, зажгли лампы, Корнелия Сципион вбежала в комнату и бросилась на пол, залитый кровью, к ногам сына.

– Убийца, – отчетливо произнес Марий.

– Надо послать за его братом, – сказала мать, вставая, вся в сыновней крови.

В суматохе никто не замечал шестерых детей, которые, прибежав с Корнелией, прятались теперь за спиной Мария и испуганно глядели на окровавленного Друза. Теперь он кричал беспрестанно, по мере того, как боль нарастала. При каждом крике дети начинали метаться, пока маленький Цепион не догадался обнять братишку Катона, заслонив от него лежащего дядю Марка.

Вернулась Корнелия и вновь припала к ногам сына, такая же беспомощная, как и Марий.

В этот момент появился Сулла, силой волоча Аполлодора Сикула; он подвел его к Марию:

– Бесчувственный mentula не хотел отрываться от обеда. Врач, сицилийский грек, едва дышал от железной хватки Суллы:

– Его надо положить в постель, чтобы я мог осмотреть рану.

Марий, Сулла и трое слуг подняли мечущегося в крике Друза и перенесли его на большую кровать, оставляя за собой широкую полосу крови. Лампы горели ярко, как днем.

Прибыли и другие лекари; Марий и Сулла оставили их и перешли в другую комнату, откуда они могли слышать беспрестанные крики Друза.

– Мы должны остаться здесь, – сказал Скавр; он выглядел старым и осунувшимся.

– Да, мы не можем уйти, – подтвердил Марий, чувствуя себя старым и разбитым.

– Пойдем же обратно в кабинет, не будем мешать, – предложил Сулла, все еще дрожа от потрясения.

– Юпитер, я не могу поверить! – вскричал Антоний.

– Цепион? – спросил Сцевола, содрогаясь.

– Скорее, Варий, испанский пес, – ответил Сулла сквозь зубы.

Так они сидели, чувствуя себя потерянными, бессильными, а в ушах стоял ужасный крик Друза. Вскоре они обнаружили, что Корнелия, как истая патрицианка, проявила гостеприимство и в такую ужасную минуту, прислав им вино и пищу, а также слугу.

Наконец лекарям удалось извлечь нож. Это оказался инструмент сапожника – с широким, изогнутым лезвием, – идеальный для таких целей.

– Его повернули в ране, – пояснил Аполлодор Сикул Мамерку. – Порваны все ткани, ничего невозможно сшить. Поражены сосуды, нервы, мочевой пузырь.

– Нельзя ли дать ему обезболивающего?

– Я уже приказал приготовить маковый сироп. К сожалению, я думаю: ничто уже не в силах помочь.

– Вы говорите, что мой сын умрет? – спросила Корнелия Сципион.

– Да, domina, – с достоинством подтвердил лекарь. – Кровотечение внешнее и внутреннее одновременно, у нас нет средств прекратить его. Он умрет.

– Мучаясь от боли? Может можно заглушить эту боль? – умоляла мать.

– В фармакопии нет более эффективного наркотика, чем сироп из анатолийских маков, domina. Если он не поможет, не поможет ничего.

Всю ночь Друз метался и кричал, кричал, кричал. Крик несчастного проникал во все отдаленные уголки огромного дома, держал в страхе ребятишек, которые плакали и вздрагивали, вспоминая ужасную картину: залитого кровью дядю Марка на полу.

Маленький Цепион прижимал к себе младшего братишку, Катона:

– Я здесь! Не бойся, с тобой ничего не случится!

Возле дома собралась огромная толпа; крики Друза были слышны и здесь, прерываемые всхлипыванием и рыданием сочувствующих.

Внутри, в атриуме, собрался почти весь сенат, за исключением Цепиона, Филиппа (благоразумное решение, подумал Сулла) и Квинта Вария. Что-то незаметно промелькнуло возле входа; Сулла осторожно проскользнул, чтобы полюбопытствовать. Это оказалась девочка, темноволосая и хорошенькая, лет тринадцати-четырнадцати.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, внезапно возникнув перед ней.

Она остановилась, пораженная и испуганная. Ее глаза блеснули ненавистью, но затем она их опустила.

– А кто ты, чтобы спрашивать меня об этом?

– Луций Корнелий Сулла. Так кто же ты?

– Сервилия.

– Иди спать, девочка. Тебе не пристало здесь находиться.

– Я ищу своего отца, – сказала она.

– Квинта Сервилия Цепиона?

– Да, своего отца.

Сулла рассмеялся, не пытаясь щадить ее или осторожничать:

– С какой стати ему быть здесь, если половина Рима подозревает его в убийстве Марка Ливия?

Ее глаза осветились радостью: