Травма. Невидимая эпидемия - [44]

АКТИВАЦИЯ И СВЯЗЬ

Сегодня все чаще говорят о том, что нейроны, которые активируются вместе, обязательно связываются между собой. Нейроны – это клетки нашей нервной системы, которые передают информацию. В каждом мозге их очень много, более восьмидесяти миллиардов! Когда нейронный путь активируется, все нейроны в цепочке начинают передавать сигнал от начала цепочки к концу. Определенные молекулы передают информацию между нейронами, у которых есть свои рецепторы, чтобы уловить сигнал и передать его дальше. И с каждой такой активацией цепочки нейроны связываются все сильнее.

Возьмем в пример утконоса. Не само это странное существо, а только слово, утконос. Если ты двести раз скажешь утконос, то ты, скорее всего, вспомнишь о нем снова, завтра или сегодня вечером. Если тебе не приходится по работе несколько раз в день говорить об утконосах, то нейронный путь, связанный с этим словом, у тебя очень слаб. И чтобы слово утконос засело у тебя в голове на какое-то время, просто продолжай приводить в действие эту нейронную цепь, и нейроны свяжутся.

На самом деле так работает любое запоминание – своего имени, имен родителей, телефона и адреса, как завязывать шнурки, как открыть книгу. Тот же процесс обрабатывает сложную информацию. И его же задействует травма, когда искажает наш мир и заставляет свои послания надежно закрепиться в нашей психике. Именно так мы запоминаем, что недостаточно хороши, что нас всегда будут обижать, что мир неисправимо жесток, что люди определенного внешнего вида опасны, что всегда все будет становиться только хуже, что все развалится вне зависимости от наших усилий. Цепочки продолжают возбуждаться и усиливаться, так что правильные мысли и здоровые способы поведения уходят на второй план. Я не уверен, что ты то, что ты ешь. Скорее, ты то, что ты думаешь.

СПОСОБ БОРЬБЫ: «Минуточку!»

Нейронные цепочки, которые мы постоянно задействуем, сложно побороть. Сложно, но возможно. Вот почему для борьбы с травмой и ее последствиями часто используют прием «Минуточку!». Всего одна минута позволяет нам остановиться, подумать и принять осмысленное решение. Иногда нужно просто понять, какие флажки травма прикрепила к нашим воспоминаниям. Например, флажок сигнализирует мозгу, что быть уязвимым рядом с другими людьми всегда опасно. И если мы начнем адекватно воспринимать такие флажки, то мы сможем найти другой путь. Нам будет легче сказать: «Мне делали больно, это правда. Но я знаю, что не заслужил этого. И я могу, оставаясь внимательным, все-таки стать ближе к человеку и при этом не попасть снова в ситуацию, где мне навредят». Это сложно записать на маленьком флажке, но я думаю, что суть вполне ясна. Разумеется, нельзя просто так взять и переключить лимбическую систему. Иногда цепочки-послания связаны очень сильно, и необходим долгий труд, чтобы их разорвать. Именно поэтому от старых привычек сложно избавиться. Но эти же процессы помогают нам при желании заводить новые привычки. Например, такие, которые помогут нам излечиться от травмы и защитят от нее в будущем, чтобы мы могли спокойно жить и в полной мере наслаждаться жизнью.

Крысы должны умереть

Несколько лет назад я занимался лечением одной пожилой женщины, которая не могла избавиться от крыс. Эти крысы жили не у нее дома – они жили в ее носовых пазухах. И по этому поводу она снова и снова обращалась в скорую помощь. По ее словам, крысы жили у нее в носу уже много лет. Иногда это не было для нее особой проблемой, но иногда она становилась очень сердитой и напряженной, снова и снова восклицая: «Мне нужно убить этих крыс!» Приходилось даже давать ей успокоительное, чтобы она не навредила себе или кому-то из окружающих.

Несчастная женщина никак не могла понять, почему все вокруг такие спокойные. Почему мы занимались своими делами и не разделяли ее паники насчет этих ужасных крыс? Почему мы не вызывали специалистов-хирургов и не готовили операционную? В такие моменты врачи вызывали на помощь только одного специалиста – психиатра, как правило, меня.

С ней было почти невозможно установить контакт. Она всех подозревала, а иногда слышала голоса, которые говорили ей о незаметных и вредоносных путешествиях крыс по ее организму. Описания крыс – грязных, ползучих, агрессивных – походили на кошмары. Крысы жили внутри, бесконтрольные и опасные. А я становился их сообщником, ведь все знал, но ничего не делал. Как она могла доверять мне или другим врачам, если все мы делали вид, что все хорошо? В самые спокойные моменты она просто сетовала на нашу глупость и бездушие. В остальное время она думала, что это мы поместили в нее крыс и теперь смеемся за ее спиной.

Узнав ее получше, я выяснил, что крысы поселились у нее в носу с детства, после жутких событий, которые ей пришлось пережить. Она жаловалась на это трагическое совпадение – крысы появились в ее жизни одновременно с тем, как ей пришлось перенести насилие и утрату. Она никогда не думала о том, что крысы могли быть следствием, а насилие и утрата – причиной. Я так и не смог убедить ее начать принимать лекарства. Сама мысль была для нее оскорбительной. В общем и целом, она была разочарована во мне, раздражена и считала меня совершенно бесполезным человеком.