Травля русских историков - [6]

.

Вот, оказывается, какие глубокие корни имеют истерические крики ряда представителей радикально настроенной сегодняшней российской интеллигенции об угрозе русского фашизма, их настойчивые призывы к покаянию русских перед другими народами как собственно в самой России, так и на всем пространстве бывшего СССР!

2. НА ЗАЩИТЕ ИНТЕРЕСОВ НАУКИ: С. Ф. ПЛАТОНОВ В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ГОДЫ

Урон, нанесенный исторической науке в 1920-е годы школой М. Н. Покровского, мог бы быть куда большим, если бы не активное противостояние ей со стороны так называемой старой профессуры, продолжавшей на первых порах играть видную роль на университетских кафедрах и в Академии наук и после 1917 года. Естественным центром, или скорее символом, этого притяжения суждено было стать в 1920-е годы русскому историку академику Сергею Федоровичу Платонову^{35}.

Родился он 16(28) июня 1860 года в городе Чернигове в семье типографского служащего. В 1869 году семья переехала в Петербург. После окончания в 1882 году историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета С. Ф. Платонов был оставлен профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым при университете для подготовки к профессорскому званию. Крупнейшими вехами творческой биографии С. Ф. Платонова стали его магистерская («Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник») (1888) и докторская («Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время») (1899) диссертации.

Особенно важное значение в этом плане имела докторская диссертация С. Ф. Платонова, сразу же поставившая его в ряд с наиболее выдающимися русскими историками: В. О. Ключевским, Д. И. Иловайским, М. А. Дьяконовым, А. С. Лаппо-Данилевским. Возглавив в 1890 году, после Е. Е. Замысловского, кафедру русской истории Санкт-Петербургского университета, С. Ф. Платонов воспитал на ней целую когорту первоклассных историков: А. Е. Преснякова, С. В. Рождественского, С. Н. Чернова, Б. А. Романова, П. Г. Любомирова, А. И. Заозерского.

Нельзя не сказать и о напряженной административной деятельности С. Ф. Платонова в дореволюционные годы в качестве декана историко-филологического факультета (1900–1905) Санкт-Петербургского университета и директора Женского педагогического института в 1903–1916 гг. Впрочем, к 1917 году С. Ф. Платонов во многом уже отошел от дел, сохранив за собой минимум часов в университете, и лишь Октябрь 1917 года с его общественными катаклизмами заставил чуть было уже не ушедшего на покой ученого снова встать в ряды, говоря его словами, «повседневных работников»^{36}.

Грозная опасность, нависшая в связи с революционными событиями 1917 г. над архивными и культурными ценностями, побудила С. Ф. Платонова не только вернуться к активной административной деятельности, но и подвигла его на, в общем-то, неординарный шаг: в мае 1917 г. он неожиданно вступает в Лигу русской культуры П. Б. Струве^{37}.

По замыслу ее организаторов, Лига должна была объединить вокруг себя «все общественные слои, дорожащие традициями русской духовной культуры» и в «противовес разлагающему влиянию антипатриотических и интернационалистических идей» сыграть роль оплота национального возрождения. Сам П. Б. Струве шутя говорил, что Лига русской культуры есть в иностранных словах выраженное понятие «Союза русского народа». «В этой шутке, — отмечал С. Л. Франк, — содержалась горькая мысль, что в старой России патриотизм и национальное сознание стали монополией демагогических реакционных кругов — тогда как сами носители русской культуры и освободительных идей его чуждались»^{38}.

«Русской культуре, — отмечал в июне 1917 г. В. Шульгин, — грозит в настоящее время серьезная опасность. Ненависть ко всему, что связано с прошлым, в революционное время сильна. Ведь сейчас люди, которые желают выслужиться перед толпой, поносят не только вчерашних владык, они поносят всю русскую историю»^{39}.

«Вещи, — вторит ему П. Б. Струве, — следует безбоязненно называть своими именами: мы переживаем неслыханный в мировой истории кризис идеи науки и государства, и место, где разыгрывается эта бесовская трагедия национально-государственного отступничества, — есть душа русского народа». В результате «тяжелых испытаний», выпавших на его долю «в наши дни», в «широких народных массах оказался утраченным тот здоровый патриотический инстинкт, без которого невозможно ни нормальное международное бытие народа, ни здоровая внутренняя жизнь государства»^{40}.

Несомненно, что присущее инициатору Лиги критическое мировоззрение, основывающееся «не на каких-то партийных принципах, но только на заботе о конкретной судьбе России…»^{41} и присущий П. Б. Струве «либеральный консерватизм», в результате чего он «одинаково ценил» и «свободу человеческой личности и мощь организованного в государство народа»^{42}, импонировали С. Ф. Платонову и были созвучны его собственному мировоззрению историка-государственника, прямо писавшего в 1918 г. о «мраке нашей современности» и ужасах «того распада, который сводит на нет плоды векового народного труда»