«Травести» - [4]
…Звякнуло, разлетаясь на куски, зеркало. Но и увиденного хватило.
Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Мыслей не было.
«Надеяться, что кто–то будет исправлять беспаспортной бродяжке врачебный брак было глупо?» А вот холодная решимость, впервые возникшая в ту ночь, теперь сложилась в твердую уверенность: «Это нетрудно. И это выход. Не страшно» …Ей, и правда, было совсем не страшно.
«Страшно, когда что–то теряешь. А когда нечего… Ничуть», — Оля выдохнула, и стало легче. — «Пусть отворачиваются, пусть хрюкают за спиной. Пусть шепчутся. Меня уже нет. «Мертвые сраму не имут», — выплыло воспоминание слышанной где–то истины. Но не обрадовало. Просто приняла к сведению.
То, что не выжгла ржавая игла, задавила сама. Чувства, опережая события, умерли. Она научилась не отводить глаза в ответ на испуганные, опасливые взгляды посетителей, не впускала в душу неумелые слова участия соседок по палате. — «Нет ничего, да теперь и не будет».
Вот только исполнять задуманное здесь ей не хотелось. Она представила вдруг, как будет лежать ее тело с обезображенным, страшным лицом, на мерзлом полу холодильника…(Оле пришлось однажды оказаться в местном пункте конечного назначения). Ну уж нет. Гораздо лучше сделать все так, чтобы никто и никогда больше не смог увидеть ее. И она знала как.
Точеная фигурка и платиновые волосы девчонки привлекали внимание, заставляли мужчин автоматически оборачиваться вслед, но стоило случайному гостю увидеть лицо обладательницы редкостной красоты шевелюры, как наваждение уступало место испуганному вздоху и гримасе, скрыть которую удавалось не всем.
Все когда–то заканчивается, подошла к концу и нудная больничная жизнь. В один из дней ноября заведующий отделением вызвал ее в ординаторскую.
— Не обижайся, но держать дольше не могу. Прости. Справку, конечно, дам. Попробуй сходить в милицию, написать заявление. Не знаю, как там нужно. А лицо, это ведь не главное. Живут ведь люди… А может и память вернется. Должна… — Чувствуя крайнюю неловкость из–за того, что не может заставить себя взглянуть в лицо девушки, врач болезненно поморщился, в сердцах выругался.. — Ну я что, виноват, что у нас законы такие, сучьи?..
— Олег Петрович. Да не расстраивайтесь вы так. Я все понимаю. — Оля растянула губы в жуткую гримасу, изобразив улыбку, — Все верно она не закончила, а вместо этого негромко пропела строчку из старой комедии:
«… а людей у нас хороших
больше, чем плохих»…
— Доктор удивленно уставился в обрамленное неземными, пепельно белыми волосами, и от того еще более страшное лицо.
«Сучья жизнь, — мысленно повторил он. — А голос–то у девочки превосходный, и на пятнадцать она только выглядит. Может, стоит попытаться, как–то помочь…»
Додумать не успел, в кабинет заглянула сестра: — Простите, там тяжелого привезли, вас зовут…
— Да, да, иду. — Заторопился врач. И облегченно выдохнул, проходя коридором мимо вставленного в красивую рамочку текста, сдуру или по недомыслию названного кем–то, клятвой.
Вещи для несуразной пацанки собирали всей палатой. Кто–то принес почти новые джинсы, из которых выросли дети, кто–то отдал старую кофту. Поэтому на откровенную бомжиху Оля не походила. Скорее, на девчонку–подростка из не слишком состоятельной семьи.
Набрали и денег. Немного, но все же лучше, чем ничего.
Оля благодарила. Деньги взяла: «Хотя и не пригодятся, но не обижать же людей, от чистого сердца».
Морозный воздух обжег легкие, заставил поперхнуться, закашляться. Поддернула замок пуховика, глянула в затянутое серыми шинельными тучами небо, накинула свалившийся с головы капюшон и уверенно, даже не обернувшись на бывших соседок, глядящих ей в след из окна палаты, двинулась к скрипящим от резких порывов холодного ветра, воротам.
«Раз есть река, есть и мост. Вот и весь расклад. Лед? А что лед? Лед это там, за городом. Сейчас, в нынешнее испорченное цивилизацией время, когда ТЭЦ имеется в каждом уважающем себя городишке, вода, сливаемая из котлов не даст ему вставать и в самые крепкие морозы…» — откуда она могла это знать, Оля не заморачивалась. Знала и все.
Мост нашла. Не сразу, но отыскала. Громадный, километровый, с широкими арками, он подходил как нельзя лучше.
Узенький тротуар у самых перил на продуваемом бешеным ветром мосту — место для прогулок не самое подходящее, и потому Оля не опасалась случайных прохожих. Она скинула капюшон, выбросила далеко в сторону дурацкую шапку. Задумчиво проследила, как та, долго, невероятно долго, кувыркаясь по пути от порывов ветра, летит к парящей воде. Остановилась на середине. Мимо, сплошным потоком летели машины.
«Хороший мост. Надежный». — Оля нерекинула ноги через перила и замерла, сидя на холодных перилах. Качнулась, чтобы толкнуться как можно сильнее…
Глава 2
Непонятная сила рванула назад и сжала в стальном захвате. Попыталась освободиться. Без результата. С таким же успехом могла бороться с экскаватором. Держало вмертвую. Однако в душе ничего не ворохнулось, только легкая досада на неожиданную помеху. Секунда, две, наконец захват стал слабее. Оля обернулась, и, несмотря на ситуацию, удивленно хмыкнула. Обладатель железной хватки оказался щупленьким, наряженным в кургузую шубейку, дедком. Пегая, неопрятная бороденка, кустистые брови. А рядом, у обочины тарахтит потрепанный, непонятного цвета «Жигуленок», такой же невзрачный как и его хозяин.
Как могли бы повернуться события истории нашего страны, пойди в те августовские дни все не так, как задумывали алчные кукловоды? И был-ли у вообще другой способ пройти это испытание с меньшими потерями для всех нас, обычных граждан своего Отечества…
Ей восемнадцать, ему сорок… Казалось-бы, что может связывать начинающую певицу из далекой провинции и капитана Российского спецназа? Тем более, что онидаже не знают о существовании друг друга… Однако им предстоит вместе пройти через многое, и стать другими.
* Аннотация:Раньше, когда греко-римская борьба у нас называлась классической такое прозвище носили борцы этого стиля.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.