Трава, пробившая асфальт - [12]

 Хоть и интересно было очутиться за воротами, но я с опаской оглядывалась по сторонам, не едет ли машина. И намеревалась осуществить задуманное — пробежаться по дороге. Я дергала ходунки, но они намертво застряли в колее. А тут еще у подростков, мастеривших неподалеку, что-то хлопнуло, и над моей головой пролетела обгорелая веревка. Я не успела ничего сообразить, как дедка уже затаскивал мои ходунки за ограду.

— Томка, кто тебе помог ворота открыть? — строго спросил дед.

— Ой, дедка! Я теперь сама умею их открывать, — похвасталась я.

— А кто тебе разрешил их открыть? — еще строже спросил дед.

— Больше не буду, — заныла я.

— Так и быть, прощаю тебя, — сказал дед, прижав меня к себе.

— Дедка, давай расскажем всем, что я выросла, — предложила я.

— Обязательно расскажем, что моя внучка выросла, — согласился дед и понес меня в дом.

Дедушкины абрикосы

 Уж не знаю, за что меня так любил дед. Однажды осенью родители собирали выкопанную картошку и, прежде чем ссыпать ее в подполье, решили просушить на чердаке. Когда разложили всю картошку, дед взял Серегу с собой на чердак, чтобы показать местность с высоты. Серега забирался по лестнице, а дед его только страховал, чтобы не упал. Когда они спустились, я завопила на весь двор:

— Папка, я тоже хочу на чердак!

— Никуда тебя не потащу! Ты что, не видишь, что я устал? — заругался отец.

— Немка! Как тебе не стыдно? У Сережи папы нет, вот деда и хочет научить его по лестнице ходить, — попыталась пристыдить меня мать.

 Дед подошел к моей коляске, вынул меня, посадил на плечи и стал забираться по лестнице. Я чувствовала, как рука у него дрожит от напряжения.

 Все осуждающе смотрели на это чудачество. Мы с дедом уселись на чердаке, он закурил. А я, вытянув шею, старалась разглядеть город, строившийся по ту сторону речки Горбунихи, что текла мимо нашего огорода и уходила далеко-далеко за водонапорную башню.

 Если бы я тогда знала, что совсем скоро настанет время, когда рядом не будет ни матери с отцом, ни деда с бабой… я бы крепко прижалась к деду, чтобы получше запомнить этого родного человека…

 Вспоминалось еще одно чудачество, доказывающее любовь деда ко мне. Однажды он ездил отдыхать и с курорта привез чемоданчик, доверху наполненный абрикосами. Одарив каждого из домашних одной абрикосиной, он подошел к моей коляске, распахнул передо мной чемоданчик и ласково сказал:

— Ешь, внучка! Это все тебе!

 Все онемели от удивления.

— Миш! Она же не съест столько, только передавит и выпачкается, — возмутилась баба.

— Цыц! — ругнулся он. — Пусть поест вволю, а мы за ней подъедим.

 А я, довольная, чуть ли не всем своим тельцем залезла в чемодан и, как и предвидела баба, измазюкалась в абрикосах от макушки до туфелек. Потом меня выдернули из чемодана и унесли купать, а помятые абрикосы доедали уже без меня.

Стрекозы и вкус дождя

 В честь Няньки, Серегиной матери, я и была названа Тамарой. Может, это плохая примета — назвать в честь одноногой? Ведь не зря говорят, что новорожденному нельзя давать имя болящего, увечного или трагически погибшего родственника, чтобы не накликать на младенца беду. И как бы ни распоряжались нашими судьбами там, наверху, как бы ни мудрили, вкладывая особую идею в каждое человеческое существо, но то, что в моей судьбе перебор горечи, — это очевидный факт.

 Видимо, и Бог допускает ошибки. А может, он специально отпустил такую щедрую порцию горечи безвинному ребенку, чтобы посмотреть, как тот оправдает бесценный дар под названием Жизнь…

 Меня, как и всех детей, манило все новое, и я, как и другие дети, торопилась поскорее познать волшебный красочный мир. Как-то после проливного дождя Нянька принесла большую переливающуюся зеленую стрекозу:

— Томка, посмотри, кого я поймала!

— Ой, где ты взяла такую? — зачарованно спросила я.

— На улице после дождя их много летает, — ответила Нянька.

— Дай в руки! — попросила я.

— Ты ее помнешь, и она умрет. Я лучше ее отпущу.

— И ушла со стрекозой в руках.

 А я после этого случая, просыпаясь, каждое утро прислушивалась, не идет ли за окном дождь? Долгожданный дождь пошел через неделю. Был выходной день, нас с Серегой искупали, женщины успели перестирать белье и после пяти вечера планировали пойти помыться к соседям в баню. Но после обеда ливанул дождь с грозой, и все остались дома. Я подтащила ходунки к порогу, намереваясь открыть дверь.

— Немка, ты куда это собралась? — удивленно спросила мать. — Разве не видишь, что там дождь?

— А ты разве не знаешь, что там сейчас красивые стрекозы летают? — спросила я.

— Какие еще стрекозы? — возмутилась баба.

— Томочка, дождь кончится, и я тебе обязательно поймаю стрекозу, — пообещала Нянька, выглянув из своей комнаты.

— Я сама хочу посмотреть, как они летают. Вы все уже видели, только одна я не видела, — заупрямилась я.

— Ты сегодня посмотришь. Только подожди, дождь закончится, на улице немного подсохнет, и пойдешь смотреть своих стрекоз, — миролюбиво согласилась баба.

— Они тогда улетят! — продолжала упрямиться я.

— Будешь упрямиться — вообще никуда не пойдешь! — осадил отец, выходя на кухню.