Димкин папа работает механиком в мостоотряде. И сколько помнит себя Димка — они строят мосты.
Правда, строит не сам Димка, а мостоотряд, но в мостоотряде все знают Димку и он всех знает. Он здесь свой человек. И уж в том, как строить мосты, разбирается не меньше любого другого.
Он и родился-то на стройке, на Днепре. А потом сколько он их повидал, мостов! И на Северном Донце, и в Карпатах через Буг, и в Белоруссии через реку Птичь, и самый последний в Архангельске через Северную Двину. А теперь вот в Ленинграде, через Неву.
Димка — кочевник. Он кочует с мостоотрядом. Как древний скиф. Или как недревний цыган. Это отец так говорит. Мы, говорит, с тобой, Димка, цыгане. Только вместо коня у нас ГАЗик.
А Димке что, ему ГАЗик милее любой лошади.
Здесь, в Ленинграде, Димка с самого начала. Когда ничего и в помине не было. Только Нева да два берега. Ну и еще почти полтысячи мостов. Только это какие мосты? Это уже построенные мосты. Зато новый, Димкин, будет самый большой в Ленинграде.
Сейчас-то что! Уже и пандусы готовы, и сваи для быков, и два пролета сваренных лежат на обоих берегах. Скоро их устанавливать начнут. Вот будет горячка!
Димка шел по территории стройки, шел у самой кромки воды, перепрыгивал через толстенные двутавровые балки, балансировал на подкрановых путях, здоровался со знакомыми.
Где-то наверху, в своей стеклянной будочке, сидел старый его приятель дядя Федя — машинист башенного крана.
Димка задрал голову, понаблюдал, как он ловко орудует решетчатой костлявой ручищей своего крана: подает монтажникам сварные конструкции.
Дядя Федя заметил его, помахал кепкой.
— Привет, Димка! Лезь ко мне, к солнышку поближе! — крикнул он.
— Его и тут хватает! — прокричал в ответ Димка, — мне некогда! Купаться иду.
— Гляди в мазут не нырни. Сразу негром станешь, — засмеялся дядя Федя.
Димка нахмурился. Ишь, смеется. Все забыть не может, как оттирал его бензином.
Весь мостоотряд тогда над Димкой потешался. Он в бак с мазутом упал. Поскользнулся и бултых!
Подумаешь! С каждым может случиться.
У него потом целый месяц кожа шелушилась.
«Шелудивый ты мой», — дразнил его отец.
Шелудивый! Технику безопасности надо было соблюдать — не оставлять бак открытым, чтоб туда люди не падали. Ничего бы и не случилось.
Правда, ходить по жиденькой дощечке над баком, врытым в землю, никто его не просил, но все равно — был бы мазут закрыт, Димка бы в него не свалился — факт. А тут еще дощечку положили. Будто нарочно, чтоб людей дразнить.
Уж Димка-то знает эту технику безопасности. Что к чему. Что можно, что нельзя.
Как-никак, двенадцать лет на стройке — не шуточки.
Димка залюбовался строгими четкими контурами готового пролета.
Пока он громоздится вдоль берега на суше, и на взгляд постороннего ничего красивого в нем нет — просто груда рыжего от ржавчины железа. Но скоро придет время, и он тяжко ляжет на бетонные опоры быков, а издали будет казаться стремительным и легким.
Димка вышел на пирс и увидел легкий спасательный катер, лихо разворачивающийся невдалеке.
За рулем сидел тощий дядька с унылыми усами, а на заднем сиденье развалились двое мальчишек.
Катер резко погасил скорость и четко, щеголевато пришвартовался недалеко от Димки.
Усатый дядька с грохотом бросил на пирс две круглые банки с яркими оранжевыми этикетками.
Потом выпрыгнул сам, зачем-то погрозил кулаком мальчишкам и ушел с банками под мышками. Издали казалось, что он тащит две дыни.
Мальчишки сразу вцепились в руль, завертели его, но это им быстро надоело, и они тоже вылезли на пирс.
Димка видел все это вполглаза. Он делал вид, будто всматривается в противоположный берег, а сам украдкой поглядывал на гостей.
Мальчишки тоже притворялись, будто они его не замечают. Ловко у них это получалось. Будто Димка пустое место. Будто на пирсе — хоть шаром покати — никого.
Только раз Димка поймал быстрый взгляд одного — чернущего такого: зыркнул своими шустрыми глазищами и сразу отвернулся.
Мальчишки потолкались на пирсе и пошли на территорию стройки.
Димке это не понравилось, и он решил пойти за ними, поглядеть, что за типы. Доверия они не внушали.
Две подозрительные личности сразу начали вытворять безобразия. Они нырнули под стальные переплетения мостового пролета, юрко пошарили там и увидели пачку электродов.
— Гляди, Владька, — сказал черный, — написано: «Электроды. УОНИ-55/59». Видал? Чего это за УОНИ?
— Ими железо заваривают, — ответил второй тоном знатока.
«Заваривают! — презрительно подумал Димка. — Это твоя мамка чай заваривает. А сталь сваривают. Серые!»
Тот, который Владька, схватил электрод, хлестнул им по бетонному столбу.
Электрод брызнул осколками обмазки и в руках у Владьки остался голенький тонкий стержень.
— Ух ты! Видал, Жорка? Ай да УОНЯ! — закричал он.
Жорка тоже попробовал, и ему понравилось.
Мальчишки стояли друг против друга и по очереди лупили электродами по столбу. Только искры летели.
Ну, уж такого Димка стерпеть не мог. Ишь, явились! Размахались. Вся Димкина душа возмутилась. Этой пачкой можно было десяток раскосов сварить, а они еще ржут, как кони.
— Эй, вы! А ну, положите электроды, — сказал он и вплотную подошел к мальчишкам.
