Трава - его изголовье - [19]

Мужчина, который отзывался на имя Казуо, улыбнулся, показав редкие зубы. Худое выразительное лицо показалось мне слегка зловещим. Кейко на меня даже не взглянула. Как у Акио, на руке у нее остались недавно затянувшиеся шрамы – следы моего ножа.

Я дышал полной грудью. Пусть жарко, но все же лучше, чем в наглухо запертой комнате или в душной повозке. Вдали раскинулся город Ямагата, белый замок в горах, до сих пор покрытых зеленой и пышной растительностью, с яркими мазками там, где листья начали желтеть. Приближалась пора сбора урожая на рисовых полях. На юго-западе виднелся крутой склон Тераямы, но крыши храма скрывали заросли кедра. Далее сменяли друг друга горные хребты, переходя вдалеке в мерцающую синеву, затянутую вечерним туманом. Я мысленно попрощался с Шигеру и кланом Отори. Последняя связь с прежней жизнью обрывалась навсегда. Акио ударил меня по плечу:

– Хватит мечтать, – проговорил он с грубым акцентом на незнакомом диалекте. – Твоя очередь толкать тележку.

К ночи я затаил глубочайшую ненависть к повозке. Она оказалась невероятно тяжелой и громоздкой, у меня разболелась спина, руки покрылись волдырями. При подъеме вверх по склону колеса попадали в ямки и рытвины, приходилось вытаскивать всем вместе, но катить ее вниз, чтоб не умчалась вперед, было еще трудней. Я бы с радостью отпустил ручки и разбил злосчастную колесницу о дерево в лесу. С тоской вспоминал моего коня, Раку.

Казуо шел рядом. Он обучал меня новому произношению и словам, которыми пользуются в обиходе актеры. Некоторые – уличный диалект Племени – я уже знал от Кенжи, другие слышал впервые. Я повторял их, как когда-то за Ихиро, моим учителем в клане Отори. Здесь я преследовал совсем иные цели и пытался вжиться в образ Минору.

К концу дня, когда начало смеркаться, мы спустились по склону к деревне. Дорога выровнялась, почва под ногами стала плотнее. Нас поприветствовал возвращавшийся домой крестьянин.

В воздухе разносился запах дыма и аромат готовящейся пищи. Трудовой день подходил к концу: земледельцы плескались в ручье, дети с криками носились по улице, женщины сплетничали на кухнях. До меня доносились звуки ударов топора по бревну, треск огня, колокольный звон из часовни – целая паутина жизни, в которой я вырос.

Я уловил нечто еще: приглушенный топот копыт и звяканье уздечки.

– Впереди патруль, – сказал я Казуо. Он поднял руку и тихо обратился к Акио:

– Минору говорит, что впереди патруль.

Акио прищурился, глядя на меня, – ему пришлось смотреть в сторону заходящего солнца:

– Ты слышишь голоса?

– Я слышу лошадей. Кто еще это может быть?

Он кивнул и пожал плечами, словно хотел сказать: «Вот всегда так».

– Возьми тележку.

Я занял место Акио, а Казуо затянул шумную веселую песню. У него оказался хороший голос. Звуки мелодии далеко разносились в безветренном вечернем воздухе. Юки порылась в тележке, достала маленький барабан и бросила его Акио. Поймав барабан, он начал отбивать ритм песни. Юки вынула однострунный инструмент и присоединилась к аккомпанементу. Кейко извлекла на свет крутящиеся волчки, которые привлекли мое внимание еще в Инуяме.

С песнями и плясками мы повернули за угол и предстали перед патрулем. Перед первыми домами деревни стояли бамбуковые паланкины. Носильщики, около десяти человек, расположились прямо на траве, поглощая пищу. На походных платьях – герб Араи с изображением медвежьей лапы. На берегу установлены знамена клана Сейшу – с заходящим солнцем. Рядом паслись четыре коня.

Вокруг резвилась стайка детей. Заметив нас, они побежали навстречу с визгом и звонким смехом. Казуо прервал свою песню, чтобы загадать им пару загадок, а затем дерзко прокричал солдатам:

– Что тут такое, парни?

Командир поднялся на ноги и направился к нам. Мы тотчас пали на землю.

– Встаньте, – сказал он. – Откуда вы?

К нам было обращено скуластое лицо с густыми бровями, тонкими губами и тяжелой челюстью. Он стер остатки риса со рта тыльной стороной ладони.

– Из Ямагаты.

Акио отдал Юки барабан и протянул деревянную табличку с нашими именами, названием труппы и разрешением на выезд из города. Командир долго рассматривал надписи, расшифровывая имена, временами поднимая оценивающий взгляд на одного из нас. Кейко кругила волчки. Мужчины наблюдали за ней с нескрываемым интересом. Для них актрисы мало чем отличались от проституток. Один из солдат сделал Кейко шуточное предложение, она рассмеялась в ответ.

Я прислонился к тележке и вытер пот с лица.

– А что умеет ваш Минору? – спросил командир, возвращая Акио табличку.

– Мой младший брат? Он жонглер. Это наше семейное призвание.

– Давайте посмотрим, – сказал командир, и тонкие губы разомкнулись в подобии улыбки.

– Эй, малыш! Покажи господину, на что ты способен, – ничуть не колеблясь, крикнул Акио.

Я вытер руки о ленту и обвязал ею голову. Достав из мешка шары, ощутил их гладкую поверхность и вес и в одно мгновенье превратился в Минору. Это моя жизнь. Другой я не знал: дорога, новая деревня, подозрительные враждебные лица, Я забыл об усталости, о головной боли и волдырях на руках. Я – Минору и занимаюсь тем, чему учился с пеленок.