Трансляция - [19]

Века.

Засовываю руку под простыню и ищу телефон. Я одет в халат, но полностью голый ниже талии.

Никаких карманов. Телефона нет. Ничего. Я понятия не имею, где мои вещи.

Голова начинает болеть. Веки опухли и чешутся. Я хочу пить, дико голоден, мой живот сморщен и беззащитен, как будто меня зверски избили.

Я собираюсь кого-нибудь позвать, но вдруг замечаю крошечный зеленый фонарик, мигающий на потолке. Камера – за мной наблюдают.

Через несколько секунд раздается резкое шипение, дверь открывается, и в палату впрыгивает доктор Хан.

Позади него – медбрат.

– Дэвид, рад вашему пробуждению. Как себя чувствуете?

Я открываю рот, чтобы ответить, но только сглатываю. Пытаюсь сесть.

– Вам еще нужно отдохнуть.

Медбрат возится с мониторами. Он нажимает на кнопки, крутит циферблаты. Можно подумать, что я – машина с тонкой настройкой.

– Чуть позже я расскажу, – продолжает доктор Хан. – Пока просто сообщу, что операция прошла успешно.

– Здорово, – отвечаю я, сумев наконец извергнуть несколько слов из пересохшего горла. – Как думаете, мне можно пить?

Еще до того как договариваю, откуда-то появляется пластиковый стакан. Я жадно глотаю прохладную воду, стекающую по подбородку, в то время как медбрат вонзает иглу в мою незанятую руку. Допивая воду, я опускаю глаза и вижу выпуклость большого пальца мадбрата – и шприц с прозрачной жидкостью.

– Зачем?

– Обычное болеутоляющее для мозга, – объясняет доктор Хан. – Вы будете испытывать недомогание в течение пары дней. Также лекарство поможет вам засыпать.

Доктор Хан еще что-то говорит, но у меня закрываются глаза, и мир вокруг слипается в размытое пятно. Голос доктора Хана превращается в искаженное бормотание.

Моя голова падает на подушку, но я успеваю разлепить веки. Доктор Хан и медбрат собираются уходить.

– Ой-ой, – нечленораздельно шепчу я. – Подождите…

Я опять приподнимаю голову, борясь с забытьем.

– Что такое? – голос врача звучит как эхо из другой галактики.

– Шоу, – лепечу я. – Когда оно начнется?

Похоже, доктор Хан улыбается.

– Уже началось.

– Доброе утро. Или добрый день?

Женщина. Со мной разговаривает женщина. Она… моя мать?

Моргание.

Я просыпаюсь. Теперь видна вся палата.

На сей раз вещи выглядят иначе: ярче, воздушнее, дневной свет льется сквозь стены и окна.

Надо мной стоит Катя, в ее руке – вечный планшет.

– Прекрасно – ты жив. На секунду я подумала, что мы тебя убили.

– Нет, – хриплю я. – Теперь я здесь. Или почти здесь.

Внезапно я понимаю, как ужасно выгляжу и пахну.

Я с трудом сажусь и запускаю руку в свои спутанные волосы, а потом вижу незнакомца, стоящего за Катей.

– Отлично. Судебные иски нам не нужны, – говорит Катя, вручая мне стакан воды. Катя не улыбается, и сложно сказать, шутит она или нет. – Доктор Хан утверждает, что ты в порядке и скоро сможешь вернуться домой.

Я с радостью пью, а незнакомец продолжает глазеть на меня. Он ничем не напоминает тех самоуверенных парней, работающих на Ксана. У него темные сальные волосы, подстриженные как у школьника, острый нос и черные очки с толстыми линзами.

Он рыхлый и неуклюжий. На нем – уродливый серый джемпер. Парню явно двадцать с небольшим, но бледный, болезненный цвет его лица заставляет меня думать, что его место – в тусклом подвале, а не в блестящем космическом корабле-офисе Ксана.

– Дэвид, это – Пол, – произносит Катя. – Он закодировал чип. Мы должны благодарить Пола за МайндКаст.

Пол слабо кивает и таращится себе под ноги.

– Что ж, спасибо, Пол, – благодарю я. – Когда я смогу увидеть шоу? Если не ошибаюсь, доктор сказал, что оно уже транслируется.

– Прошло тридцать минут с момента операции, – говорит Катя. – Ксан предпочел использовать сегодняшний день как своего рода плавный старт, поэтому пока мы открыты для бизнеса и не кричим о проекте. Это даст нам возможность разобраться с потенциальными ошибками.

– Ксан еще не вернулся?

– Нет. Дела в Нью-Йорке отняли у Ксана кучу времени. Но проблем нет, и это хорошая новость. Верно, Пол?

Пол что-то бормочет. Он наклоняется вперед, рискуя вывихнуть шею и словно пытаясь свернуться и исчезнуть, как человек-оригами.

– Мы уже привлекли около пяти тысяч подписчиков за последние двадцать четыре часа, – продолжает Катя. – Вообще без рекламы.

Я улыбаюсь, поскольку ее энтузиазм заразителен.

– Давай я посмотрю?

Катя молча поворачивает планшет экраном ко мне и прижимает палец к сканеру. Экран мерцает. Я пытаюсь понять, на что смотреть. В верхнем левом углу – водяной знак, знакомый логотип «МК», который находится и на штукатурке здания – две серебристые согласные в витиеватом почерке, а шрифт одновременно и затейливый, и строгий. Однако на экране больше ничего нет, кроме тусклой оранжевой точки в самом центре и счетчика в правом нижнем углу – красной иконки с надписью: «Жизнь: 5071».

Я глазею на оранжевую точку и спрашиваю у Кати:

– Что это? Я не пойму.

– Я знаю, – ухмыляется Катя. – Вот почему ты видишь голубую точку.

Я опять перевожу взгляд на экран – точка действительно изменилась. Сейчас она уже стала ярко-голубой.

– Я думаю, она… показывает мои мысли?

– Смотри, – произносит Катя.

Я гляжу на точку. И наконец понимаю – она не статична, а чуть-чуть движется. Ее края постоянно расширяются и сжимаются всего на несколько пикселей, словно поднимается и опадает грудная клетка – почти как дыхание.