Трансформатор 2. Как развить скорость в бизнесе и не сгореть - [8]

Когда мы вернулись назад из акклиматизационного выхода, погода испортилась – начался сильный ветер. В горах каждые пятнадцать минут после обеда стремительно меняется погода. Может светить солнце, и тут же из ниоткуда прилетает грозовое облако, и тебя буквально сносит ветром куда-нибудь в расщелину.

Вот и сейчас смотрю: летает вокруг одежда, какие-то рюкзаки, еда, шоколад, и ветер едва не сносит палатки. Я слышу клич гида: «Укрепляем палатки, укрепляем палатки!» Нам нужно было навалить как можно больше камней по лагерю так, чтобы они держали тросики палаток. Мы обкладывали их со всех сторон, как раз теми камнями, которыми туристы до нас выложили крепость. Чтобы палатка стала тяжелее, мы быстро закинули внутрь все вещи.

В тот момент операторы привели меня в бешенство. Все летает, вещи срывает ветром, а они стоят с маленькими камушками и ждут своей очереди укреплять палатку. Я командую: «Какого хрена вы здесь стоите с этими камнями? Быстро за камерами, это нужно снимать!» К сожалению, мне приходится быть еще и продюсером в проекте, потому что люди не всегда понимают, что такое контент. Его просто так не получить. Если вокруг ужасающие условия, значит, это нужно передать. Я не раз говорил операторам о том, что даже если меня будет утаскивать в кусты дикий лев, они должны сначала это снять, а уж потом спасать меня. В общем, я так сильно разнервничался, что буквально на них орал. Меня вывела из себя мысль о том, что я должен в такой ответственный момент еще и за съемку отвечать. Я взял с верха крепости камень, опустил его вниз. Другой камень наверху пошатнулся и упал прямо на камень, который я опустил. А мой палец оказался между двух камней. Резко отдернув руку, я увидел, что палец плоский. Я еще не понимал, что произошло, это было так быстро, поэтому я просто стоял и смотрел на окровавленную руку.

Я видел, как текла кровь. Она не просто сочилась, она текла ручьем. Я видел, что на месте травмы торчит большой кусок мяса и еще видел в хлам раздробленный ноготь. И боль была настолько ужасной, что я смотрел на этот палец и думал: «Какой ужас, что случилось?!» Присмотревшись, понял, что это открытый перелом. А перелом – ну, это всё! Можно было сказать, что на этом месте моя экспедиция закончилась, потому что штурм вершины – это не меньше шестнадцати-восемнадцати часов ходьбы ночью.

Ко мне подбежал Рома Чалый. Он такой шалопай – самый настоящий американский подросток. Но на самом деле Рома – это самый ответственный человек в моем окружении. Он спасал меня много раз. Лечил все болезни, знал все лекарства и основы первой медицинской помощи. Вот и сейчас: не успел я получить травму, а он уже чем-то поливал мой палец. Сбежалось огромное количество людей со всех сторон, вся команда смотрела на мою руку, а я в это время смотрел на вершину и ревел. Я по-настоящему плакал, не от боли, а потому, что у меня больше не было возможности идти туда. Это был настоящий проигрыш.

В этот момент подошел другой мой друг, Женя Осколков, и, пытаясь подбодрить, сказал:

– Все хорошо, братан.

– Женя, это – не хорошо. Я не могу идти на вершину. Я не могу не пойти на вершину! – возразил я.

– Да, блин, миллион лет гора стояла и еще столько же простоит. Ничего страшного. Тебе надо срочно в больницу.

Кто-то позвонил по телефону в попытке вызвать вертолет. Но погода была нелетная, выл страшный ветер. Оставался только вариант добираться до машины. Рома отозвался сразу:

– Я еду с тобой.

– Мы не можем пойти. До ближайшей точки, куда может подъехать машина, восемь часов, – засомневался я.

А он мне:

– У нас с тобой другого выхода нет. Нам по-любому нужно спускаться, пока светло.

Во время акклиматизационного выхода мы так жестко устали, и теперь до меня дошло, что другого выхода действительно не было.

Рома все решил за меня. Пока я с трудом соображал, что будет дальше, Рома быстро закидывал какие-то вещи в рюкзак. Мы попрощались с группой. С нами в походе был мой друг Эдик, ему сорок пять. Я писал о нем в прошлой книге. Это тот самый Эдик, который сбросил семнадцать килограммов перед тем, как пойти на Эльбрус. Он меня крепко обнял, и я прошептал ему на ухо: «Ты обязательно должен дойти до вершины!» Не знаю, зачем я это сказал и почему это было адресовано именно ему. Может, потому, что мне казалось, если он будет рядом со мной, то он точно дойдет, а если без меня, то ему будет очень тяжело. Теперь я четко понимал, что восхождение будет тяжелым. А ещё я понял, что Эльбрус не шутит. Эдик ответил мне: «Я дойду». В его глазах стояли слезы.

Ко мне подбежал Артем Бойцов с камерой, он, как обычно, плохо снимал. Тут я не выдержал:

– Когда у меня шла кровь из пальца, когда у меня висело мясо, где ты был?

Он попытался оправдаться:

– Да я там пытался снимать…

– Какого хрена ты нормально это не снял?! – продолжил я.

Скорее всего, камень упал именно потому, что я тогда накричал на него; когда я кричу, у меня все валится из рук. Вообще я понял, что, когда начинаю сильно нервничать, мир вокруг меня начинает рушиться. В таком состоянии я впускаю в свою жизнь негатив, и это всегда плохо заканчивается.