Транс - [11]

За три часа старуха так и не показалась в поле моего зрения. Мужчина лежал на завалинке не сменив позы. В воздухе чувствовалось приближение дождя: стало душно, злее кусали комары.

На углях костра стоял котелок. Пахло свежезаваренным чаем. Василий и Милка, завидев меня, начали расстилать на траве клеенку.

– На неделю хватит, – сказал Василий, кивнув на гору картофеля и морковки. – И чайной заварки вам принес. Чего всухомятку-то лопать?.. И фотки, как обещал. – Он протянул мне конверт.

– Прямо и не знаю, – как тебя благодарить, Васек… Милка, отдай ему всю сгущенку, какая у нас есть.

– Не-е… Не надо. – Васька отмахнулся. – Отец за ту банку чуть по шее не надавал. Ругался сильно.

– Так ты хоть поешь с нами, – предложил я, проникаясь уважением к пареньку.

– Ставишь нас в неловкое положение, – нарочито строгим голосом сказала Милка.

Но он, тряхнув рыжими волосами, сел на велосипед и укатил.

Я ел и думал о бабе Ане. Ворожеи чрезвычайно редко калечат людей намеренно, но случай с Дятлом… Входит ли Анна Боринская в число тех, кто берет плату за лечение?.. Чтобы отличить лжеворожей от профессионалок, достаточно глянуть внимательно на ворота. У шарлатанок ворота добротные, широкие, чтоб могла въехать машина, и непременно, при желании, можно увидеть в потайном месте микрофон. Постоят люди перед воротами лжеворожеи час-два, о чем-то поговорят, непременно упомянут о своей хвори… Лжеворожея все запоминает, чтоб через положенное время удивить пришедших к ней за помощью больных, мгновенно поставив диагноз. В лесном жилище бабы Ани вообще пет никаких ворот. «Какого двойника представить, когда буду беседовать с Анной Боринской?»

Минут через двадцать после Васькиного отъезда пошел дождь. Сначала мелкий, потом все сильнее, сильнее. Спустя час уже лило капитально. Я даже опасался за палатку, как бы не снесло ее в озеро. Милка обхватила меня сзади руками и, когда ударял гром, вздрагивала, впиваясь ногтями в предплечья.

– А если и завтра дождь, и послезавтра? – спросила она, прислоняясь щекой к плечу.

– Попросимся на ночлег к старухе. Представлю тебя ей, скажем, как жену.

Я сразу и не осознал ценность возникшей идеи: привожу девушку и прошу полечить.

– У тебя есть какая-нибудь болячка? – спросил я.

– Горло… Весной или осенью – тоска. И медом, и малиной, и всякой гадостью таблеточной лечилась – без толку.

– На эту колдунью надеяться особо не стоит, – вздохнул я. – Подберу тебе проверенную.

«Нет. Надо все хорошенько обдумать. Можно ли рисковать здоровьем Милки? Что на уме у этой бабули, научившейся оказывать влияние на нервную систему человека?»

Дождь скоро кончился, и я отправился в лес за сучьями.

Вернувшись, застал Милену стоящей на корточках перед дымящейся горкой щепочек.

– Не желает разгораться, – пожаловалась она, размазывая по щеке сажу.

Пока я разжигал костер, она умылась. Рассказал ей о мужчине, похожем на покойника, которого наблюдал во дворе дома лесника.

– На покойника похож? – Она передернула плечами: – Бр-р-р.

И стала рассуждать. С суеверной направленностью, причем совершенно серьезно, предполагала, что пациент старухи и есть тот самый покойник, которого откопал Дятел, – она была уже немного в курсе моих проблем и дела, которое мне предстояло решить. А я? Что сам я думал?.. Сидит в моем мозгу эдакий хозяйчик и менторским тоном вещает, что в наш век, когда за безбожие не преследуют, в головах многих атеистов, в общем-то никогда серьезно не думавших о существовании Бога, есть участок, заставляющий верить в талисманы, сглаз, приметы. А не проще ли в таком случае верить в Творца? Ведь суеверие – это и есть вера в сверхъестественное.

Милка протянула мне ветку орешника, чтоб отмахиваться от активизировавшихся насекомых. И чего они, комары, такие злые!

– А давай-ка мы поживем здесь подольше. – Милка глянула на меня ласково. – Знаешь, всю жизнь мечтала попасть на необитаемый остров… И чтоб мужчина со мной, на тебя похожий. Терпеть не могу, когда кто-то заставляет меня жить так, как ему хочется… Отец всегда считал меня идиоткой, которая, если бы не он, давно в подоле принесла. Чушь какая-то! Что я – без мозгов?

– Если все удачно получится, махнем с тобой в тайгу.

– Тайга – это хорошо. Грибы, ягоды, медведи. И я почему-то верю тебе… Сижу и думаю: прямо судьба – ни сном ни духом, а здесь с тобой оказалась. Скажи мне кто неделю назад, что такое случится, рассмеялась бы. Вообще говоря, я строгая дама. На пушечный выстрел не подпускаю к себе легкомысленных мужиков.

«Молодец», – подумал я, вспомнив, как «строгая» дама плескалась в воде нагишом. И все же теплота и доверчивость звучали в немудреных словах девушки. Я вспомнил о фотографиях, привезенных Василием, которые так и не посмотрел.

Милка сползала в палатку и вернулась с половинкой подмокшего батона и конвертом. Подкинули в костер сучьев и стали разглядывать снимки. Их было около десятка. На первом – грязная угловатая девчушка стояла на коленях и вместе с дворовым псом хлебала из его тарелки. Лица видно не было, но бросались в глаза босые и огромные, не соответствующие телу ступни. На втором снимке убогая была запечатлена во весь рост – на голове колтун, повязанный темной лентой, лицо обезображено гримасой боли, ибо чья-то злая рука выкручивала ухо страдалице… Затем мы увидели Валентину в позе, о которой рассказывал нам Василий, – голый зад, обращенный в сторону скалящего зубы парня в ватнике; Валентина, поддерживая поднятое к груди платке, повернута лицом к крыльцу, на котором стоял дед в картузе и с цигаркой во рту. Потом мы долго разглядывали Валентину, снятую во время еды, – она сидела за столом, уставившись в объектив пустыми глазами, ни единой мысли не читалось в ее глазах.