Трампеадор - [35]

Прощай, щедрая дочь Пилканию! Желаю тебе, чтобы какой-нибудь бродяга гаучо по достоинству оценил твое великодушное предложение.

И снова мы плывем по бескрайней реке. Посещение Пасо-дель-Лимая, встреча с гостеприимным семейством дона Педро, остановка в Пилканию на время вернули нас в мир, который стал нам далек и чужд.

Эти светские визиты в самом сердце Патагонии ненадолго отвлекли нас от нашей первой любви, el rio.

А она текла себе неторопливо, спокойно, весьма мудро решив, что рано или поздно мы вернемся к ней.

Ее воды все реже сжимались в опасную спираль и уже не мчались по ступенькам крутого спуска.

Все чаще нам встречались острова: маленькие, прилепившиеся, к какому-нибудь гигантскому дереву, и большие, протянувшиеся на несколько километров. Порой мы часами плыли в узком проходе между берегом и длиннющим островом.

Эти своеобразные речные рукава были не больше сорока-пятидесяти метров в ширину, и плавание по ним напоминало приятную прогулку на туристском пароходике по тихому каналу.

На больших, богатых растительностью островах водилось множество пушных зверей. Климат здесь был менее суровым, чем в верховьях реки, и бесчисленные птичьи колонии — лебеди, дикие утки, реже аисты[38] и цапли[39] — внимательно следили за нами, готовые обратиться в бегство при малейшем проявлении враждебности с нашей стороны. Но во время «навигации» мы не стреляли, если только не встречался уж совершенно необыкновенный экземпляр и его нетрудно было потом выловить. Чаще всего мы убирали весла, накрывались шкурами страусов и позволяли течению нести нас прямо к многочисленному семейству черношеих лебедей или. шумному разноцветному племени диких уток.

Дружные птичьи стаи довольно равнодушно смотрели, как мимо проплывает ствол дерева, почему-то покрытый не корой, а перьями. Нам же, быть может по контрасту с бешеной горячкой охоты, приятно было, словно двум посетителям зоопарка, мирно наблюдать за птичьим царством.

Но в часы охоты пернатым, и особенно голубым цаплям, не было никакой пощады. Засады, преследования, обходы, стремительные налеты на беспечных птиц, которые изящными силуэтами вырисовывались на горизонте. И вот уже пули прошивают неподвижных голубых цапель, виновных только в том, что у них тонкие, длинные перья, окрашенные в цвет морской воды.

— Чистое золото!— восклицает Франческо, взвешивая на мозолистой ладони несколько граммов драгоценных перьев.— Три тысячи песо за каждый килограмм!

—.А сколько цапель надо убить, чтобы набрать килограмм перьев?

— Двести или триста,— ответил Франческо.

Перьями мы наполняли два мешочка, которые ночью клали на ноги, чтобы согреться. Много времени спустя я вновь увидел эти тонкие перья. Они гневно тянулись ко мне с новой шляпки элегантной сеньоры.

Теперь мы охотились целыми днями. Вперед мы продвигались очень медленно; оба берега реки были богаты дичью, и Франческо развил лихорадочную деятельность: стрелял, снимал шкуры, ставил силки и капканы, преследовал зверей с неутомимостью гончей собаки. Мне тоже приходилось нелегко, ибо на мою долю доставалась вся «черная» работа.

Хотя и невольно, Франческо стал обращаться со мной, как босс с несчастным посыльным. В эти минуты я изучал его, как психиатр изучает душевнобольного. Налицо был характерный случай помешательства на почве охоты, и расплачиваться, увы, приходилось мне. Где моя свобода? Мои этнологические и палеонтологические раскопки и поиски? Мое слияние с природой? Как я смогу доказать свою гипотезу о Smilodon Eusenadiensis[40], если мне некогда искать его огромные, как шпага, зубы? У меня не оставалось ни одного свободного часа, и, подчинившись этому фанатику, я тоже превратился в мясника на бойне.

В редкие минуты бессильного возмущения я втайне мечтал, что Франческо сломает себе бедренную или большую берцовую кость. Тогда я крепко-накрепко привяжу его к двум веслам, запихну в палатку, а сам отправлюсь в горы, буду искать в земле древних животных, вазы индейцев, коллекционировать закаты солнца и наслаждаться бездельем.

Вскоре с Франческо и в самом деле случилось неприятное происшествие, и я испытывал угрызения совести, терзаясь мыслью, что судьба вняла моим тайным желаниям.

Однажды в крохотной лагуне, где мы поставили капканы на нутрий, молодой аист по непростительной рассеянности ступил ногой на тарелку капкана. Завидев нас, он остался недвижим.

Мы бы, понятно, выпустили его на свободу, но красота птицы подала нам идею подержать ее немного у себя в палатке и подлечить ей ногу.

Время от времени мы пригревали у себя какого-нибудь зверька, отчасти из желания расширить круг наших знакомых, отчасти же потому, что нам было приятно лечить и потом дарить свободу нашим изувеченным пленникам. Это был наш жест примирения по отношению к природе.

Франческо протянул руки к этому живому иероглифу, а я наклонился, чтобы отомкнуть капкан.

В тот же миг клюв аиста пронзил Франческо левую руку. • Длинный клюв, хорошо отточенный аистом о железо капкана, проткнул кожаный рукав куртки и разорвал охотнику кожу. Этот коварный удар стоил аисту жизни. Рана была довольно серьезной, но не настолько, чтобы заставить Франческо взять хоть однодневный отпуск, как я надеялся.