Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [8]
Объем работы, который мне пришлось проделать в течение следующих недель, был действительно огромен, ибо дело не ограничилось теми дискетами, которые я получил в первом письме. Еженедельно я получал все новые дискеты с текстами, которые по своему качеству, а главное, количеству мало чем отличались от предыдущих. Естественно, я пытался наладить постоянный электронный контакт с Б. Кемпфером и указать ему со всей осторожностью на то, что для всех участников будет намного проще и удобнее, если он заранее хотя бы немного приблизит свой специфический стиль письма к современным нормам.
Успеха в том я не добился и получил только лапидарный ответ, что мне платят именно за это и что в дальнейшем мне лучше отказаться от комментариев, иначе возможно расторжение договора, и мое внимание было обращено на соответствующие положения из дополнительного соглашения к договору. Итак, мне не оставалось ничего другого, как слово за словом, строчку за строчкой редактировать эти пространные тексты, причем со всей подобающей осторожностью, чтобы не слишком огорчить работодателя. Б. Кемпфер, как и большинство авторов, с которыми я познакомился к этому времени, был твердо убежден, что он своей манерой письма установит новые стандарты в литературе. Ну, вообще-то мне это было безразлично, ведь моя работа, которую мне предстояло выполнить, подробно описана в договоре, и я всегда мог бы сослаться на то, что не несу ответственность за последующий успех или провал произведения, хотя мой опыт общения с Б. Кемпфером заставлял в этом сомневаться.
Теперь я хочу и должен сказать пару слов по поводу моей редакторской работы, хотя бы ради моей доброй репутации: я прилагал усилия, чтобы модернизировать иногда чересчур архаичный язык Б. Кемпфера, не слишком сильно меняя при этом его стиль и своеобразие. Точно так же все цитаты и ссылки на иностранных языках я или переводил, если был способен это сделать, или Б. Кемпфер помогал мне в этом, что случалось не часто. Иногда я их просто выбрасывал, поскольку был уверен, что читателю вряд ли будет полезно продираться сквозь целые страницы текста на грузинском или коптском языках. Содержание этих страниц наверняка было бы чрезвычайно интересным и поучительным, если бы их можно было понять.
По этим и аналогичным вопросам мне пришлось вести продолжительные дискуссии с уважаемым автором, которые зачастую завершались тем, что я по нескольку дней страдал от зубной боли. Однако в конце концов мне удавалось решать споры в свою пользу и, надеюсь, в пользу читателя, поскольку уверен, что в итоге не автор, а читатель решает, насколько популярна та или иная книга. Intentio lectoris («намерение читателя». — Прим. пер.) всегда одерживает победу над intentio autoris («намерение автора». — Прим. пер.), это должен был признать и сам Б. Кемпфер, хотел он того или нет. Меня не очень трогало, когда он обзывал меня «презренным утилитаристом», поскольку если уж я взялся за эту работу, то хотел ее завершить, используя все свои навыки и умения.
Что касается используемых Б. Кемпфером тайных или забытых языков, то тут я добился успеха, в чем скоро убедится читатель; однако в отношении многих имен, которые в текстах заполняли иногда целые страницы, являясь обоснованием какой-нибудь теории или гипотезы автора, мои многократные указания на это остались без ответа. Эти имена в большинстве случаев были сохранены, даже если они не всегда были нужны для понимания текста. Остается на усмотрение читателя, что с ними делать.
В любом случае я рекомендую читать примечания; правда, для понимания изъяснений Б. Кемпфера они могут оказаться полезными только в условной степени, поскольку эти странные тексты таковы, каковы уж есть, хотя читать их приятно, особенно когда оказываешься в тупике, ибо автор в очередной раз впадает в бредовые отступления. От этого я его постоянно предостерегал, но, к сожалению, с переменным успехом. Ради справедливости упомяну также о том, что я очень старался и привлекал для консультаций не одно светило мировой науки, так что сердечно прошу благосклонного читателя оценить мой труд.
Будет понятно, что я в любом случае хотел бы остаться безызвестным, ибо все это дело было мне чрезвычайно неприятно. Возможно, ничего больше не следовало бы говорить, но я пришел к убеждению, что я остался должен себе самому и своей собственной чести, поэтому обязан кое-что объяснить, хотя и дальше предпочел бы скрываться в безвестности. Прежде всего, я должен подчеркнуть, что не несу никакой ответственности за тексты и содержащиеся в них мнения и оценки. Несмотря на это, я не называю своего имени, чтобы ни при каких обстоятельствах не быть вовлеченным в любые юридические осложнения, поскольку в этом я меньше всего заинтересован после всего того, что мне пришлось испытать в течение последних недель и месяцев.
Годы, которые мне отпущены, я хочу провести спокойно. Что случится потом, мы увидим, ибо об этом я думаю исключительно редко, хотя мне не удается отмахнуться от этих мыслей ночами, особенно когда на небе всходит полная луна. Но это исключение, и со временем я понял, как следует с этим бороться. Мне удается поддерживать шаткое, с трудом достигнутое равновесие, и я стараюсь избегать всего того, что может каким-либо образом его нарушить. Я больше не желаю и вовсе не хочу иметь с этим дела. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, и радуюсь каждому дню и каждой ночи настолько, насколько мне это удается.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.