Трактат об умении жить для молодых поколений (Революция повседневной жизни) - [25]
В силу своей постижимости через отчуждённое посредничество (орудие труда, мысль, фальсифицированные потребности) объективный мир (или природа, по желанию), оказался в итоге окружённым неким экраном, который, парадоксальным образом, отчуждает человека в той мере в какой он изменяет его и изменяется сам. Вуаль общественных отношений нерасторжимо оплетает собой царство природы. То, что сегодня называется «натуральным» является таким же искусственным как «натуральная» парфюмерия. Инструменты практики не принадлежат тем, кто осуществляет практику, рабочим, и это происходит явно из—за того, что зона туманности, отделяющая человека от самого себя и от природы стала частью человека и природы. Нет природы, которую можно заново открыть, но есть природа, которую можно переделать, перестроить.
Поиск истинной природы, естественной жизни яростно противостоящий общественной идеологии, является одной из наиболее трогательных наивностей революционного пролетариата, анархистов, и таких замечательных фигур, как молодой Вильгельм Райх, например.
В царстве эксплуатации человека человеком, реальное преобразование природы происходит только через реальное преобразование общественной лжи. Никогда в своей борьбе друг с другом, человек и природа не сталкивались реально лицом к лицу. Посредничество иерархичной общественной власти и её организации видимостей объединяет и разделяет их. Преобразовать природу, означало обобществить её, но природа была обобществлена плохо. Нет другой природы кроме общественной потому что история никогда не знала общества без власти.
Является ли землетрясение естественным феноменом? Воздействуя на людей, оно воздействует на них исключительно в сфере общественного отчуждения. Что такое землетрясение само по себе? Если, в тот момент, когда пишутся эти строки происходит сейсмическое сотрясение безвозвратно изменяющее рельеф Сириуса, но проигнорированное всей Вселенной, кому до него будет дело кроме метафизических остатков в университетах и других центрах чистой мысли?
И смерть, она также наносит удар по людям в общественном измерении. Не только потому что энергия и богатство, поглощённые военной горячкой и капиталистической или бюрократической анархией предлагает научной борьбе против смерти особенно востребованный пункт, но в первую очередь из—за того, что бульон культуры, в котором развиваются бактерии смерти варится, с благословения науки, в гигантской лаборатории общества. (Стресс, нервное истощение, обусловленность, заколдованность, болезненная терапия). Только животные всё ещё имеют право на естественную смерть, и ещё…
Отделяясь от высшего животного состояния путём истории, дойдут ли люди до того, что начнут сожалеть об утраченном животном контакте с природой? Это, я полагаю, инфантильный смысл, удобно применимый к поиску естественного. Но обогащённое и повёрнутое вспять, подобное желание означает преодоление 30000 лет истории.
Задача, в настоящее время заключается в том, чтобы сотворить новую природу, как достойного противника, что означает вновь обобществить её, высвободив технический комплекс из отчуждения, отобрав его у руководителей и специалистов. Природа не примет значение достойного противника без социального разотчуждения, в лоне цивилизации «тысячекратно превосходящей» нынешнюю, в которой созидательность человека не будет наталкиваться, как на первое препятствие для своей экспансии, на самого человека.
Техническая организация не поддаётся давлению внешней силы. Её падение станет эффектом внутреннего распада. Далёкая от наказания за прометеевскую волю, она зачахнет наоборот оттого, что так никогда и не освободилась от диалектики хозяина и раба. Даже если они когда—то придут к власти, кибернетикам всегда будет слишком трудно править. Их самые многообещающие перспективы уже содержатся в следующих словах чернокожего рабочего, сказанных белому шефу[4]: «Когда мы впервые увидели ваши грузовики, ваши самолёты, мы подумали, что вы были богами, но затем, через несколько лет, мы научились водить ваши грузовики и скоро мы научимся управлять вашими самолётами, и мы поняли, что больше всего вас интересует производство грузовиков и самолётов с тем, чтобы получить за них деньги. Что же до нас, то, что нас интересует, так это их польза. Так что вы наши кузнецы».
10 глава «Царство количественного»
Экономические императивы стремятся навязать ансамблю видов человеческого поведения эталонную меру товаров. Очень большое количество должно занять место качества, но даже количество должно быть в соответствии с квотой, или с экономическими требованиями. Миф основан на качестве, идеология на количестве. Идеологическое насыщение — это раздробление на мелкие противоречивые количества, неспособные избежать ни саморазрушения, ни разрушения качественной негативностью народного отказа (1). — Количественное и линейное неразделимы. Линейное измерение времени и линейное измерение жизни определяют выживание; последовательность взаимозаменяемых моментов. Эти линии составляют хаотическую геометрию власти (2)
