Трагедия капитана Лигова - [78]

— Какому судну принадлежит шлюпка, в которой был негр? — спросил Лигов.

— Название на ней вырублено, — ответил Белов и гневно закончил: — Кто-то совершил преступление и скрыл свое имя. Преступление ужасное! Оставить человека одного в море с бочонком забортной воды!

— Страшно! — поежилась Мария.

— Изверги те, кто это сделал! — почти закричал Алексей. — Их самих бы так!

— Нет, — покачал головой Белов. — Просто на рею. Я сам это сделал бы.

Разговор прервался. Вельбот подошел к берегу, и моряки внесли негра:

— В лазарет! — указал Лигов на небольшой бревенчатый домик, который недавно был срублен китобоями. Здесь полновластной хозяйкой была Мария. Тут она делала перевязки порезавшимся на разделке китобоям, промывала глаза детям эвенков — среди них многие болели трахомой. Но вторая комнатка, в которой стояло четыре топчана, все пустовала. Негр был первым, кого принесли сюда.

Его осторожно уложили, и Мария с помощью одного из матросов, заменявшего на «Аляске» врача, и старой эвенки, со страхом смотревшей на черно-пепельное лицо спасенного негра, занялась им…

Колония была взволнована этим событием. Люди собирались у лазарета, смотрели в окна на негра, который был в бреду, старались помочь Марии. Лигов часто заходил к Марии, прислушивался к тому, что говорил больной, но из обрывков слов ничего не понял. Узнал только, что негр знает английский язык.

Проходили дни, и жизнь в бухте Счастливой Надежды шла своим чередом. «Аляска» охотилась успешно, и под навесами росли штабеля бочонков с жиром и кипы китового уса.

Лигов был доволен. Колония становилась на твердые ноги, становилась крепко. Промысловый сезон только начался, и если охота пойдет так и дальше, то доходы этого года обещали быть большими. Олег Николаевич подсчитал приблизительно, и его поразила не цифра, а те возможности, какие были в этом краю для достаточно энергичных людей. Море изобилует китами, берега удобны для поселений, почему же они пустынны, почему не хозяева пользуются богатствами своих вод, а чужеземцы?

Лигова охватило такое чувство одиночества, какого он никогда еще не переживал. Почти физически он ощутил огромные пространства тайги, болот, пустынных земель, над которыми посвистывал ветер, пространства, отделяющие его от Петербурга, России. Да, здесь очень мало чувствовалось, что и этот край — Россия, такая здесь тишина, дикая, не русская красота моря и земли.

Лигов шел по берегу бухты. Был час отлива. Отступившая вода обнажила широкую полосу песка, гладкого, точно отполированного. Кое-где лежали темно-зеленые и рыжевато-синие пряди морских водорослей, в ямке билась, выплескивая воду, серебристая рыба. Мимо боком, неуклюже, но быстро пробежал краб. Он, не останавливаясь, выхватил из ямки рыбу и, крепко зажав ее в клешне; устремился к воде, исчез в ней. На мгновение над водой показалась голова рыбы, хвост звонко шлепнул, разбросав брызги, и все исчезло.

Небо заволакивали низкие тучи. Было сумрачно и сыро. Лигов поежился в своей легкой тужурке, надетой поверх свитера. Остановился, наклонил голову, рассматривая белые половинки ракушек в песке. К нему снова вернулись невеселые мысли. Он рассердился на себя — откуда это мрачное настроение? Кому же, как не ему, радоваться, что дела идут хорошо, что Мария вместе с ним, что он еще раз оправдал данное ему китобоями, скупыми на похвалу, имя капитана Удачи. И все же тягостные мысли не проходили. Лигов посмотрел вперед и увидел, как над серой равниной моря одиноко, точно всеми забытый изгнанник, парил альбатрос. Капитан долго следил за ним, пока птица не скрылась из виду. Вот и он так. Один, один китобой в России, а она точно мачеха ему. Впрочем, ему ли жаловаться! Сколько людей ему помогали и помогают. Ясинский, Козакевич, Ольхов…

Лигов подумал о гарпунной пушке и, повернувшись, почти бегом направился к шхуне. Сегодня должны быть закончены все работы по установке пушки. Наверное, его там дожидаются. А он бродит тут по берегу.

Оживленный, с порозовевшим лицом, Олег Николаевич взбежал по трапу на шхуну. Ее палуба белела и была еще мокрой. Ходов где-то на корме покрикивал на матросов:

— Драйте до седьмого пота, ребята, чтобы солнышко на палубе играло!

Видно, у боцмана было хорошее настроение, потому что он выругался с такой замысловатостью и лихачеством, что моряки весело рассмеялись. На шхуне заканчивали уборку.

Суслин встретил Лигова чисто выбритым, в свежей рубашке. Вытянувшись и отдав честь, он доложил, что пушка готова к действию.

Олег Николаевич протянул руку матросу:

— Спасибо, Петр Игнатьевич!

Они подошли к пушке. На ней был чехол, сшитый руками Суслина. Рядом, в специальных деревянных зажимах, лежали пятипудовые гарпуны, похожие на короткие толстые пики. Лигов положил руку на пушку, посмотрел в море. Накрапывал дождик. Поверхность бухты стала рябой, даль затуманилась. Лигов молчал и думал, что завтра они начнут охоту. Сколько ждали этого дня, и вот он наступил — обычный, будничный.

— Сегодня отдыхать, — повернулся Лигов к Суслину.

— Эй, Ходов, — закричал Лигов и, когда к нему подбежал боцман, приказал: — Всю команду на берег. Вон там, на берегу, под свободным навесом, ставь бочки, стели доски на столы!