Трагедия господина Морна - [8]

Шрифт
Интервал

Ну, вот — молчит… Ужели на меня
вы сердитесь? Ведь, право, я не знала,
что маскарад наш маленький не выйдет…
Как мне помочь? Быть может, есть слова
цветут они в тени высоких песен, —
я их найду. Какой надутый, глупый,
кусает губы, знать меня не хочет…
Я все пойму… Взгляните же… Со мною
грешно молчать. Как мне еще просить?
ГАНУС:
Что, Элла, что вам нужно от меня?
Вам говорить угодно? О, давайте,
давайте говорить! О чем хотите!
О женщинах неверных, о поэтах,
о духах, о потерянных очках
слепой кишки, о моде, о планетах, —
шептаться, хохотать, наперебой
болтать, болтать — без умолку! Ну, что же?
Я веселюсь!.. О, Господи…
ЭЛЛА:
Не надо
Мне больно… Вы не можете понять.
Не надо… А! Бьет десять…
ГАНУС:
Элла — вот —
я вам скажу… я попросить вас должен…
послушайте…
ЭЛЛА:
Какая карта? Чет?
ГАНУС:
Чет — все равно… Послушайте…
ЭЛЛА:
Восьмерка.
Я загадала. В десять ждет Клиян.
Когда пойду — все кончено. Мне вышло —
остаться…
ГАНУС:
Нет — идите! ах, идите!
Так суждено! Поверьте мне!.. Я знаю —
любовь не ждет!..
ЭЛЛА:
Безвольная истома
и холодок… Любовь ли это? Впрочем,
я поступлю, как скажете…
ГАНУС:
Идите,
скорей, скорей! — пока он не проснулся…
ЭЛЛА:
Нет, почему же, он позволит мне…
Отец, проснись. Я ухожу.
ТРЕМЕНС:
Ох… тяжко…
Куда же ты так поздно? Нет, останься,
ты мне нужна.
ЭЛЛА:

(к Ганусу)

Остаться?
ГАНУС:

(тихо)

Нет, нет, нет…
я умоляю, умоляю!..
ЭЛЛА:
Вы…
вы… жалкий.

(Уходит, накинув меховой плащ.)

ТРЕМЕНС:
Элла! Стой! А ну ее…
ГАНУС:
Ушла, ушла… Дверь ухнула внизу
стеклянным громом… Ах, теперь мне легче…

(Пауза.)

Одиннадцатый час… Не понимаю…
ТРЕМЕНС:
Опаздывать — дуэльный этикет.
А может быть, он струсил.
ГАНУС:
И другое
есть правило: не оскорблять чужого
противника…
ТРЕМЕНС:
А я скажу тебе
вот так: душа должна бояться смерти,
как девушка любви боится. Ганус,
что чувствуешь?
ГАНУС:
Огонь и холод мести,
и пристально гляжу в глаза кошачьи
стального страха: знает укротитель,
что только отвернется, — вспрыснет зверь{14}.
Но, кроме страха, есть другое чувство,
угрюмо стерегущее меня…
ТРЕМЕНС:

(зевает)

Проклятая дремота…
ГАНУС:
Чувство это
страшней всего… Вот, Тременс, — деловое —
пошлешь по почте; вот — письмо к жене —
сам передашь… О, как ударит в нёбо,
о, как ударит!.. Смирно…
ТРЕМЕНС:
Так. А марку
ты рассмотрел? Под пальцами всегда
я чувствую тугое горло это…
Ты помоги мне, Ганус, если смерть
тебя минует… Помоги… Отыщем
неистовых наемников… Проникнем
в глухой дворец…
ГАНУС:
Не отвлекай меня
безумным и дремотным бормотаньем.
Мне, Тременс, очень трудно…
ТРЕМЕНС:
Сон всегдашний…
Сон сладостный… Слипаются ресницы.
Разбудишь…
ГАНУС:
Спит. Спит… Пламенный слепец!
Открыть тебе? Открыть?.. О, как они
опаздывают! Это ожиданье
меня погубит… Господи!.. Открыть?
Так просто все: не встреча, не дуэль,
а западня… один короткий выстрел…
сам Тременс это сделает, не я,
и скажет сам, что ставлю выше чести
холодный долг мятежника, и станет
благодарить… Прочь, прочь, соблазн дрожащий!
Один ответ, один ответ тебе, —
презрительный ответ: неблагородно.
А вот — идут… О, этот смех беспечный
за дверью… Тременс! Просыпайся! Время!
ТРЕМЕНС:
Что? А? Пришли? Кто это там смеется?
Знакомый перелив…

Входят Морн и Эдмин.


ЭДМИН:
Позвольте вам
представить господина Морна.
ТРЕМЕНС:
Счастлив
вам услужить. Мы с вами не встречались?
МОРН:

(смеется)

Не помню.
ТРЕМЕНС:
Мне спросонья показалось…
но это все равно… А где посредник?
Тот старичок воздушный — Эллин крестный
как звать его… вот память!
ЭДМИН:
Дандилио
сейчас придет. Он ничего не знает.
Так лучше.
ТРЕМЕНС:
Да: судьба слепая. Шутка
не новая. Дрема долит{15}. Простите,
я нездоров…

Две группы: направо, у камина, Тременс и Ганус; налево — в более темной части комнаты — Морн и Эдмин.


ГАНУС:
Ждать… Снова ждать… Слабею,
не вынесу…
ТРЕМЕНС:
Эх, Ганус, бедный Ганус!
Ты — зеркало томления, дохнуть бы
теплом в тебя, чтоб замутить стекло.
Вот, например: какой-то тенью теплой
соперник твой окутан. На картины
мои глядит, посвистывает тихо…
Не вижу я, но, кажется, спокойно
его лицо…
МОРН:

(к Эдмину)

Смотри: зеленый луг,
а там, за ним, чернеет маслянисто
еловый бор, — и золотом косым
пронизаны два облака… а время
уж к вечеру… и в воздухе, пожалуй,
церковный звон… толчется мошкара…
Уйти бы — а? — туда, в картину эту{16},
в задумчивые краски травяные,
воздушные…
ЭДМИН:
Спокойствие твое —
залог бессмертья. Ты прекрасен.
МОРН:
Знаешь,
забавно мне: ведь я уж здесь бывал.
Забавно мне, все хочется смеяться…
Противник мой несчастный мне не смеет
в глаза глядеть… Напрасно, повторяю,
ты рассказал ему…
ЭДМИН:
Но я полмира
хотел спасти!..
ТРЕМЕНС:

(с кресел)

Какая там картина
вам нравится? Не вижу я… Березы
над заводью?
МОРН:
Нет, — вечер, луг зеленый…
Кто написал?
ТРЕМЕНС:
Он умер. Кость осталась
холодная. На ней распято что-то —
лохмотье, дух{17}… О, право, я не знаю,
зачем храню картины эти. Бросьте,
не нужно их смотреть!
ГАНУС:
А! В дверь стучат!
Нет, человек с подносом… Тременс, Тременс,
не смейся надо мной!..
ТРЕМЕНС:

(слуге)

Поставь сюда.
На, выпей, Ганус.
ГАНУС:
Не хочу.
ТРЕМЕНС:
Как знаешь.
Не откажитесь, судари мои,
прошу.
МОРН:
Спасибо. Но скажите, Тременс,
с каких же пор писать вы перестали?
ТРЕМЕНС:
С тех пор, как овдовел.
МОРН:
И вас теперь
не тянет вновь просунуть палец в пройму
палитры?
ТРЕМЕНС:
Слушайте, мы собрались,
чтоб смерть решать, — вопрос отменно важный;

Еще от автора Владимир Владимирович Набоков
Лолита

В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.


Защита Лужина

Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…


Подлец

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дар

«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.


Бледное пламя

Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.


Другие берега

Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.


Рекомендуем почитать
Человек из СССР

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Смерть

Пьеса написана в марте 1923 г. в Берлине. На выбор темы и сюжета пьесы повлияли два события в жизни Набокова: трагическая смерть отца, В. Д. Набокова, убитого 28 марта 1922 г., и расторжение помолвки со Светланой Зиверт в январе 1923 г. Тема «инерции» жизни после смерти была развита затем Набоковым в рассказе «Катастрофа» (1924) и повести «Соглядатай» (1930).


Дедушка

Пьеса написана в июне 1923 г. в имении Домэн де Больё, Солье-Пон (вблизи Тулона), где Набоков работал на фруктовых плантациях друга В. Д. Набокова Соломона Крыма (N84. Р. 287).


Событие

Закончено в 1938 г. В Ментоне. Опубликовано в журнале «Русские записки», Париж, 1938, апрель. Премьера: Париж, зал газеты «Журналь», рю Ришелье, 100, 4 марта 1938 г. Режиссер, постановщик, автор костюмов и декораций — Ю. П. Анненков. Состоялось четыре представления. Роли исполняли: А. Богданов (Трощейкин), М. Бахарева (Любовь), Н. Петрункин (Ревшин), Л. Кедрова (Вера), М. Токарская (Марфа), В. Чернявский (Мешаевы), В. Субботин (Барбошин), С. Бартенев (маститый писатель), М. Крыжановская (Вагабундова), Е. Скокан, А. Телегин, Ю. Загре-бельский, В.