Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - [100]

– Почему вы считаете, что вопрос о мире следует обсуждать именно сейчас? – спросил я.

– Потому что через две недели мы полностью уничтожим Сербию. Мы считаем, что это вразумит союзников и подтолкнет их к мирным переговорам. Цель моего визита к Фалькенгайну – завершить приготовления к вторжению в Египет. Мы считаем, что через несколько дней к нам присоединится Греция. Мы уже готовим тонны продовольствия и фуража для отправки в Грецию. Когда мы получим Грецию, следующей будет Румыния. Имея союзниками Грецию и Румынию, мы обеспечим для себя миллионную свежую армию. Все необходимое оружие и боеприпасы мы получим из Германии, как только откроется прямое железнодорожное сообщение. А значит, сейчас самое время говорить о мире.

Я предложил военному министру обговорить все это с Фалькенгайном во время предстоящей встречи и по возвращении рассказать мне о результатах. Каким-то образом содержание нашей беседы стало известно новому немецкому послу – графу Вольф-Меттерниху, который сразу же прибыл ко мне для беседы. Он явно хотел внушить мне две вещи: что Германия никогда не отдаст Эльзас-Лотарингию и что она будет настаивать на возврате всех своих колоний. Я сказал, что бесполезно говорить о мире, пока Англия не одержит большую военную победу.

– Возможно, это так, – ответил граф, – но вы вряд ли можете ожидать от нас, что мы позволим Англии одержать такую победу только для того, чтобы она сочла себя готовой к мирным переговорам. Хотя, я думаю, вы ошибаетесь. Было бы ошибкой утверждать, что Великобритания еще не одержала ни одной серьезной победы. По моему мнению, на ее счету уже есть ряд побед, и весьма существенных. Посудите сами: она установила безусловное господство на море и вытеснила оттуда всю немецкую торговлю. Она не только не потеряла ни пяди своей территории, но и приобрела новые владения. Она аннексировала Кипр и Египет и завоевала все немецкие колонии. Она владеет большей частью Месопотамии. И вы утверждаете, что Англия ничего не получила от этой войны? Абсурд!

1 декабря Энвер прибыл в американское посольство, чтобы сообщить о результатах переговоров с Фалькенгайном Немецкий начальник Генштаба сообщил, что Германия выступает за мирные переговоры, но не может сформулировать свои условия заранее, поскольку такой акт был бы интерпретирован как признак слабости. И лишь одно очевидно: в настоящий момент союзники могут рассчитывать на значительно более выгодные условия, чем в будущем. Энвер сказал, что немцы не возражают против сдачи всей территории, отвоеванной у Франции и практически всей Бельгии. Еще они настаивают на постоянном разделе Сербии. Не только ни одного акра македонской земли не будет возвращено Сербии, но и отторгнутых частей ее старой территории. Иначе говоря, размеры Сербии значительно уменьшатся, если сравнивать с периодом, предшествовавшим Балканским войнам, и она фактически прекратит свое существование как независимое государство. Суть этих требований была ясна уже тогда: Германия получила то, ради чего затевала войну, – путь от Берлина до Константинополя, а затем и наВосток. Таким образом, германизация части, причем немалой, Средней Европы становилась свершившимся фактом. Очевидно, Германия хотела отдать провинции Северной Франции и Бельгии, чтобы, взамен этого, Антанта согласилась на сохранение ею этих завоеваний. Предложение Фалькенгайна, по существу, не отличалось от выдвинутого Германией в конце 1914 года. Беседа Энвера и Фалькенгайна, в изложении Энвера, показала, что это был не спонтанно возникший план, а схема, разработанная немцами в самом начале.

Во всем этом я не видел предпосылок для раннего мира. Но считал, что должен изложить все эти факты президенту, почему и обратился в Вашингтон с просьбой об отпуске, который и был мне предоставлен. 13 января я имел прощальную встречу с Энвером и Талаатом. Оба чиновника находились в превосходном настроении. Очевидно, они, как и я, вспоминали важные события, происшедшие в Турции и в мире за время, прошедшее после нашей первой встречи с ними два года назад. Тогда Талаат и Энвер были всего лишь отчаянными авантюристами, которые достигли некоторых высот посредством убийств и интриг; их положение было шатким, поскольку в любой момент могла начаться новая революция, которая сбросила бы их в безвестность, из которой они, собственно говоря, и появились. Теперь же они были бесспорными руководителями Оттоманской империи, союзниками сильнейшей в мире (на тот момент) военной державы, победившими – абсурдно, но они всерьез считали так – английский флот. В момент своего наивысшего триумфа – экспедиционные силы союзников ушли из Дарданелл за две недели до этого – и Талаат, и Энвер снова называли свою страну мировой державой.

– Я слышал, что вы отправляетесь домой, чтобы потратить много денег и переизбрать вашего президента, – сказал Талаат. Это был шутливый намек на то, что я был председателем финансового комитета Демократического национального комитета. – Это очень глупо с вашей стороны. Лучше бы вы остались здесь и отдали эти деньги нам. Турции они нужнее. Но мы надеемся, – добавил он вежливо (и неискренне), как восточный человек, – что вы скоро вернетесь. Мы с вами, в полном смысле, выросли и возмужали вместе. Вы приехали сюда примерно тогда же, когда мы пришли к власти, мы хорошо узнали друг друга, не думаю, что нам удастся быстро сойтись с другим человеком. Вы нам нравитесь. Конечно, у нас были разногласия, и временами немалые, но вы всегда оставались честным и справедливым человеком. Мы уважаем американскую политику в Турции такой, как вы ее представляли. Нам не хотелось бы, чтобы вы уезжали даже на несколько месяцев.