Трагедии моря - [177]

Как бы там ни было, норвежцы сумели избавиться от воздушных контрабандистов, добившись этого весьма просто — снизив цену на шкурки бельков, благо что они были единственными их покупателями. В 1967 году они понизили цену до 6 долларов за шкурку, рассчитывая, что такая цена, будучи достаточно низкой, не позволит воздушным пиратам получать стоящую прибыль. Эта мера дала определенный результат, но не тот, на который рассчитывали ее инициаторы, поэтому было объявлено, что на следующий год максимальная цена будет установлена в размере всего лишь двух долларов за шкурку. С введением этой цены почти все воздушные охотники вышли из промысла. Тем не менее после того как квота для судов и самолетов на 1968 год была выбрана (в основном — судами), покупатели стали платить жителям побережья до 6 долларов за шкурку. Таков был конец воздушного пиратства, или «участия в сборе урожая», как изящно назвала это одна из шарлоттаунских газет.

Посетив залив Св. Лаврентия, я убедился в том, что, помимо проблемы жестокого обращения с тюленями, главным вопросом остается выживание этих животных перед лицом громадного и фактически неконтролируемого опустошения их запасов.

В это время Робишод уступил свой пост министра рыболовства достопочтенному Джеку Дэвису, политическому деятелю, взгляды которого выходили за рамки непробиваемых предубеждений. Казалось, что его можно убедить пересмотреть позицию, занятую министерством в отношении тюленей. Я несколько раз встречался с его заместителем Робертом Шоу, который вселил в меня некоторую надежду на успех. В начале

1969 года мне сообщили, что министр собирается предпринять определенные меры с целью прекращения опустошения стада арктических тюленей, которые весной не досчитались около 300 000 особей.

Дэвис создал специальный Консультативный комитет по проблеме тюленей, и, когда группа входящих в него ученых подтвердила, что численность как лысунов, так и хохлачей быстро уменьшается и что они срочно нуждаются в защите, он предложил запретить в 1970 году промысел бельков в заливе Св. Лаврентия и воздержаться от их добычи на Ледовом Фронте на основе какого-нибудь действенного соглашения с норвежским правительством.

Тут-то под его ногами и разверзлась бездна.

Положение Дэвиса под огнем нападок промысловиков, с одной стороны, и политических деятелей приатлантических провинций, с другой, было подорвано. Ему оказали сопротивление даже руководящие чиновники его собственного министерства и некоторые научные консультанты, ставшие на сторону ИКНАФ (где они также числились консультантами): последняя отказалась санкционировать даже сокращение промысла бельков, не говоря уже о его запрете. Окончательный удар был нанесен отказом Норвегии от договоренности о запрещении ее подданным вести промысел на Ледовом Фронте. Загнанный в угол, Дэвис отменил меры по охране запасов и, по выражению его заместителя, «отправился зализывать раны».

В 1970 году бойня продолжалась в обычном порядке. Квота в 50 000 особей, установленная для больших судов в заливе Св. Лаврентия, осталась неизменной и (в отсутствие воздушных убийц) выбиралась в основном норвежскими промысловиками. Для Ледового Фронта никаких квот не было, как не было и ограничений со стороны ИКНАФ. Вместе с тем численность тюленей там настолько упала, что норвежская флотилия (единственная тогда в тех водах) добыла только 257 000 «скальпов» тюленей разного возраста обоих видов.

Но теперь Брайан Дэвис и его сторонники стали пользоваться такой горячей поддержкой как за границей, так и в Канаде, что наиболее консервативные участники движения в защиту животных, отмежевались от их требований. Не смутившись этим обстря-тельством, Дэвис (который еще раньше создал собственную организацию — Международный фонд защиты животных) с удвоенной энергией принялся поднимать общественность на борьбу с продолжавшимся избиением морских млекопитающих. К середине 1970-х годов он достиг уже таких успехов, что «тюлений вопрос» стал своего рода притчей во языцех для правительственных кругов Оттавы. В это время министерство рыболовства, которое, разумеется, являлось главным объектом общественной критики, вошло в состав вновь созданной организации, получившей целомудренное название «Министерство по охране окружающей среды», и, маскируя мнимое отступление, выпустило новые «Правила охраны тюленей».

Согласно этим правилам, ни один самолет не имел права без разрешения пролетать на высоте ниже 600 метров над щенными залежками лысунов и хохлачей или садиться на лед ближе чем за морскую милю от мест размножения тюленей. Потом это правило трансформировалось в запрещение приземляться не ближе указанного расстояния от любого тюленя того или иного вида в период щенки. Представитель министерства разъяснил, что последнее распоряжение правительства (сделанное без обсуждения в парламенте) имело целью не только положить конец охоты на тюленей с использованием самолетов, но и оградить животных от беспокойства в период щенки или выращивания потомства.

Непосвященным в Канаде и за границей указанное правило казалось весьма похвальным, но по существу это был циничный обман. Дело в том, что охота при помощи самолетов прекратилась еще в 1968 году и не имела перспектив для возрождения, поэтому единственными самолетами, посещавшими щенные залежки, были те, что везли туда либо правительственных ученых, официально назначенных наблюдателей и чиновников министерства, либо противников тюленьего промысла, представителей прессы и беспристрастных ученых и наблюдателей. Получалось, что тем, кто относился к первой группе, разрешалось «беспокоить тюленей», где и когда им вздумается. Второй же категории лиц, как правило, запрещался доступ не только к щенным залежкам, но, по существу, и ко всему региону, поскольку одиночные тюлени встречались в заливе Св. Лаврентия и на Ледовом Фронте почти повсеместно.