Традиция. Догмат. Обряд - [43]
Сегодня что-то очень похожее происходит во все ширящемся сообществе “духовных детей отца Александра Меня.” Они даже не понимают, что своей активностью и неумеренным изъявлением своих чувств хулят память о. Александра. Их мемуарная деятельность твердит: был один хороший батюшка в России — и того убили (это основная мысль книги Зорина “Ангел-чернорабочий”). Без раздражения они не могут говорить о Православии — и неужели о. Александр научил их этому? Сам же о. Александр видится им так: “Миссия отца Александра состояла и в том, чтобы евангелизировать полуязыческую Россию и тем самым повернуть ось мировой истории. Отец Александр продолжил дело Христа: он исцелял Россию и тем самым — все человечество. Я видел перед собой идеального человека, наделенного всеми дарами земными и небесными. Это был самый живой человек из всех. Он впитал в себя мудрость веков. Христос отобразился в нем с необычайной полнотой. Гениальная интуиция, могучий интеллект, мыслитель вселенского масштаба. Отец Александр — это вселенский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через тысячу лет. Отец Александр вслед за Христом войдет в историю как победитель… ” (статья Владимира Илюшенко, председателя общества “Культурное возрождение” имени Александра Меня, озаглавлена “Сын человечества”[226]). Через два года, узнав, что я не согласен с рекламой книг о. Александра как полного и адекватного изложения христианства (из моей статьи об о. Александре в “Независимой газете” 18. 3. 93), В. Илюшенко резко заявил: “Не знаю, кто утверждает такое: я подобной рекламы не видел.”[227] В зеркало, наверно, недосуг было посмотреть…[228]
Конечно, даже подражание учителю служебно. “Я чувствую темноту святоотеческих текстов, которые не могу понять, — пишет Иван Киреевский в пору своих занятий святоотеческими переводами своему духовнику оптинскому старцу Макарию, — и в этих случаях обыкновенно решаю мои недоумения предположением просить объяснения у Вас, хотя в то же время чувствую, что даже и Ваши объяснения могут только указать, куда смотреть, но не дадут глаз, которыми видеть.”
Учитель может указать направление взгляда и поиска, направление движения человеческого духа, но увидеть Предмет поиска может лишь сам ищущий. Задача здесь предстоит двоякая: сначала научить человека видеть Бога и различать действия Его Благодати, а затем научить человека видеть самого себя уже в перспективе увиденного, что неизбежно связано с императивом обновления и покаяния.
Опасность мифов.
Очень важно в мире церковных суждений уметь различать православное богословие от “православной” мифологии.
К области мифологии относится, например, представление о том, что “часто причащаться — грех.” Увы, даже авторитета святого Феофана Затворника и святого Иоанна Кронштадтского не хватает, чтобы убедить людей чаще приступать к Таинству Евхаристии. Что нам святые, если баба Аксинья сказала, что причащаться чаще раза в году — “большой грех.” “О обычай, о предрассудок! Напрасно приносится ежедневная жертва, напрасно ежедневно предстоим мы пред алтарем Господним! Никто не приобщается” — (святой Иоанн Златоуст.)[229]
Сколько апокрифов возникло в первые века христианства и как много затруднений и боли они причинили Церкви! Но сегодня все это “псевдонимное знание” вновь с огромной охотой и творится, и распространяется. Конечно, это творчество на любимую тему — о конце света. И издаются православные “романы ужасов” — типа “Россия перед вторым пришествием.” Истинные и давно зафиксированные в церковном предании суждения и пророчества здесь перемежаются с явными апокрифами типа “один старец сказал.” Я помню, как многие из этих предсказаний пересказывались в Лавре 10 лет назад, и вижу — как сейчас. Произошла явная политизация этих суждений, их подгонка под желаемую политико-идеологическую модель. Но в Церкви не видно желания противостать “негодным и бабьим басням” (1 Тим. 4:7). “Журнал Московской Патриархии” как-то робко заметил (в воспоминаниях проф. Козаржевского), что в Москве 20-х годов было немыслимо распространение священниками брошюрок типа “Какому святому от какой болезни молиться.” Но в нынешних храмах стараниями “некоторых из числа чрез меру у нас православных” (святой Григорий Богослов[230]), эти языческие списки стали обязательным атрибутом.
Поразительно распространение в храмах (и даже в Отделе религиозного образования!) двухтомника о русской нечистой силе — пособия по заговорам и гаданиям. Но вершинным памятником нашему богословскому и нравственному одичанию останется издание Валаамским монастырем воспоминаний князя Жевахова. В них утверждается, что Бог Ветхого Завета — это Сатана.[231] Даже это Богохульство издатели готовы простить товарищу обер-прокурора, равно как и призыв к объединению с католичеством (т. 2, с. 236) и созданию “Христианского Интернационала” (с. 317), и утверждение, что слова Христа о Церкви, которую не одолеют адовы врата, не относятся к Православию (с. 200–203). Ставропигальный монастырь готов издавать книги, в которых есть пассажи, начинающиеся со слов: “Христианская совесть никак не может согласиться с мнением апостола Павла… Апостол Павел смотрел односторонне… Апостол Павел упустил из виду… “ (с. 268). Все это можно оставить за скобками — ради центральной идеи книги: в школах и университетах главным предметом должно стать “жидоведение” (с. 62).
