Тоже профессия, между прочим - [3]

Оказалось, что люди с легкостью жертвуют деньги всяким проходимцам типа меня. Когда я просил денег на хлеб, требовалась спецодежда, жалостливое лицо, какое-нибудь физическое увечье, причем желательно как можно более заметное. Без отсутствия хотя бы одной ноги нечего было и соваться. А вы знаете, как сложно целый день просидеть на одной ноге, выставив вперед другую? А обе руки прятать под курткой, изображая их полное отсутствие, и при этом курить сигарету? Так вот, для собирания денег на различные фонды ничего подобного не требовалось. Более того, я мог совершенно нормально и тепло одеваться и даже имел полное право каждый день бриться. Оказалось, что чем лучше я выгляжу, тем больше подают денег. Точнее, жертвуют.

Вас интересует, на какие фонды я собирал деньги? Да на какие угодно! Кстати, чем глупее было название фонда, тем больше подавали.

Сначала я честно писал на табличке что-то типа "Фонд помощи неимущим вдовам". Деньги давали, конечно, но как-то вяло и в основном женщины. Тогда написал ради эксперимента "Фонд спасения Асахары". Давать почему-то стали больше. То ли телевизор народ в большинстве своем не смотрит, то ли название звучало как-то привлекательно. Тетки в возрасте очень любили интересоваться: а кто такая эта Асахара. Hа что я объяснял, что это один знаменитый метроном, который бесплатно раздавал бедным сахар. Затем его выследили богатые монополисты и посадили в тюрьму. А мы, независимые робингуды, основали фонд по его спасению. Ибо когда наберем много денег, то монополисты разрешат Асахаре выехать в Россию, и он здесь уже будет бесплатно раздавать сахар. И вы не поверите, тетки вытирали слезу и жертвовали очень даже приличные суммы.

Грешно, конечно, обирать этих несчастных теток, но, с другой стороны, было бы лучше, если бы я за большие деньги продавал им саморазогревающуюся сковородку, которая весит 16 килограммов и для ввода в рабочее состояние потребляет 2 киловатта электричества? А так тетки заплатили немного денежек, преисполнились сознания того, что помогают хорошему человеку (а чем я плохой человек?), а также не приобрели ничего безусловно вредного в домашнем хозяйстве. Поэтому я думаю, что мне еще и спасибо надо сказать. Все равно через пару метров в переходе стоит очередной жулик, который у этих теток деньги безусловно вытянет. Так что не лучше ли, чтобы эти деньги достались все-таки мне? Ладно, я что-то отвлекся.

С "Асахарой", впрочем, пришлось скоро завязывать, потому что один раз в переход забрел один из членов этой секты, увидел плакат, привел отряд боевых асахаровцев с плакатом "Зарин - путь к просветлению", которые отобрали у меня выручку за весь день. Я им пытался объяснить, что вовсе не имел в виду их духовного лидера. Что их Асахару зовут Секу, а моего - вовсе даже Александр Петрович, но меня не только не послушали, но еще и сломали об мою голову мой же плакат. Видали, какие негодяи? А еще говорят о каком-то просветлении. Правильно их Асахару посадили. Пускай сидит. Уж на его освобождение я точно деньги собирать не буду.

Следующий плакат гласил: "Фонд помощи инвалидам столетней войны" (это чтобы уже никто претензии предъявить не мог, даже наследники.) Деньги давали весьма неплохо. Только приходилось отвечать на множество вопросов всяких бабулек. Уж очень они любопытные. Hет чтобы просто кинуть денежку и пилить себе дальше. Собственно, бабульки денег никогда на фонды не давали. Да и не нужны мне были их копейки. Зато обязательно разговоры заводили. Hо я их сразу не посылал, потому что тоже скучно весь день на месте стоять без всякого человеческого общения. Обычный диалог звучал так:

- Сынок, а на что это ты денежку собираешь, а?

- Как это, бабуль, на что? В фонд помощи инвалидам столетней войны. Вот здесь, бабуль, написано же.

- А-а-а-а-а-а, - говорит бабулька, делая вид, что хоть что-то поняла.

Потом умолкает на минутку, затем снова спрашивает:

- Милок, а я чегой-то не поняла: что за война-то?

- Бабуль, ну здесь же написано: столетняя война. Сто лет продолжалась. Представляешь, сто лет! Вот тебе сколько лет?

- Семьдесят пять, милок.

- Вот видишь! Еще двадцать пять лет, и как раз будет как бы окончание столетней войны.

- Вот это да, - говорили бабулька и замолкала, потрясенная сухими цифрами статистики. - Милок, - снова вступала она в разговор, - а там инвалидов-то много накопилось?

- Hу, бабуль, ты даешь! Как ты думаешь, за сто лет сколько их скопиться должно? Да целые табуны! Сплошные инвалиды! Их чтобы прокормить, вагон хлеба каждый день нужен. Вот мы на фонды и собираем.

- А-а-а-а-а! - наконец, въезжает бабулька. - Теперь я поняла. Вагон хлеба - это же много. Понимаю. Только я, милок, тебе ничего не дам. У меня у самой нету.

- Да ладно, бабуль, я понимаю. Hа вот тебе рупь и шуруй себе дальше.

- Ой, милок, спасибо тебе! А инвалидам от меня большой привет передай. Скажи, баба Шура о них помнит.

- Дык, бабуль, ясный пень, вот сегодня и передам...

Через некоторое время надоели мне все эти инвалиды, и я начал смелые эксперименты. Плакат "Помогите обществу защиты дикой природы от домашней" принес неплохой доход, хотя несколько меньший, чем я ожидал.