Товарищи земляне - [45]

Это была его вторая ошибка. Позволив ярости завладеть собой, он не заметил, как сделал замах таким долгим, что успел сказать целую фразу во время него. Не прикладывая никаких усилий, Сергей увернулся и оказался позади Эдвина. Хлёсткий удар катаной рассёк спину астронавта, и на чёрной коже балахона появилась длинная кровавая линия.

Удары Олдрина вихрем засвистели перед лицом Сергея. С первого взгляда в движениях Эдвина всё казалось идеальным – было видно, что их скорость, точность и плавность оттачивались в течение многих уроков. Но ему мешало одно – ярость и ненависть, которые он испытывал к Сергею. Ещё как следует не отошедший от ударов сразу двух молний, советский космонавт чувствовал себя не достаточно хорошо, чтобы переходить в атаку самому. Поэтому, он только парировал выпады Эдвина и ловил его на ошибках.

Но и этого было достаточно. За несколько минут схватки Олдрин подставился под смертельный удар целую дюжину раз. Но когда наступал момент его наносить, Сергей ловил себя на мысли, что испытывает к своему противнику скорее жалость, чем желание убивать. Оказавшийся, как и он, между молотом и наковальней противостояния айсерийцев и граксов, Эдвин представлялся русскому космонавту вовсе не так, как остальные враги. Такой же землянин, он виделся Сергею почти как товарищ по несчастью, который волей судьбы оказался по другую сторону баррикад. В итоге, меч Галынина лишь касался американца, нанося далеко не смертоносные раны. Удары обессилившего Олдрина уже давно стали настолько медленными, что его движения можно было даже рассмотреть простым глазом. Кровь сочилась из многочисленных порезов, и вместе с ней тело Эдвина покидали силы.

Совершив очередную ошибку, Олдрин вновь дал своему лицу оказаться слишком далеко впереди. Сию же секунду он почувствовал, как что-то холодное и твёрдое врезалось в его челюсть. Ударив врага рукоятью катаны, Сергей повалил его на тёплую и влажную землю Вьетнама. В падении Олдрин выронил оружие и, беспомощно опёршись локтями о землю, посмотрел на Галынина снизу вверх:

— Давай, русский! Прикончи меня! Я знаю, ты хочешь!

— Нет. Не хочу, — Галынин убрал катаны в ножны на спине и заговорил уже про себя: "Совестно мне перед тобой, браток. Ты же ведь, получается, сам чуть не погиб, чтобы я на Землю вернуться смог. И чтоб я после этого тебя убивать стал! Не-е-е. Ты уж прости нас, если сможешь, конечно. Если бы граксы всю эту кашу не заварили, нам бы с тобой не пришлось её расхлёбывать. Вот, не уничтожай они мой корабль, оба бы вернулись без шума и пыли. Сейчас бы друг другу руки пожимали, да впечатлениями делились. Эх, но тебе уже бесполезно что-то говорить, граксы тебе, наверное, мозги уже основательно промыли.". Двухсекундное безмолвие, в течение которого Сергей провернул в голове эти мысли, взбесило Эдвина ещё больше

— Почему ты молчишь?! — прошипел он, — или не можешь собраться с духом, чтобы убить меня?! Если бы сейчас всё было наоборот, я бы отрезал тебе голову без колебаний!

— Да, ты бы отрезал, — твёрдо ответил Сергей, — но у меня нет причин ненавидеть тебя и уж тем более убивать. Я не кровожадный, поэтому резать тебя не стану. — Глядя на оскал Олдрина, Галынин и не думал надеяться на то, что американец всё поймёт и внезапно избавится от поглотившей душу ярости. Сергей просто поступал так, как приказывала ему его самая главная повелительница – совесть. Он ни в чём не провинился перед ней, и в награду она нисколько не терзала его душу. Это было для Галынина самым главным.

— Какие мы добрые! — воскликнул Эдвин, — а как ты смотришь на то, что если ты оставишь меня в живых, я попытаюсь убить тебя снова? И когда наступит час вонзить тебе лезвие в горло, моя рука не дрогнет! — Последнее слово Олдрин почти взвизгнул от ярости.

— Да, не придёт это время, не надейся, — вновь улыбнулся Сергей, — пока не избавишься от ярости, ты так и будешь удары пропускать. А когда избавишься, поймёшь, что это граксы во всём виноваты.

Галынин не стал дожидаться ответа американца. Пропустив мимо ушей его гневное требование вернуться назад, Сергей отскочил в сторону. Только тогда, когда сразу несколько пальм скрыли его силуэт от глаз Эдвина, он решился повернуться к американцу спиной. Что было прыти, Сергей понёсся в ту сторону, откуда ещё совсем недавно доносились звуки битвы. Земля была усыпана телами в чёрных балахонах, отрубленными конечностями, головами и оружием убитых граксов. В некоторых местах трава была настолько залита кровью, что казалась изначально красной. Но рядом не было той женщины, которая устроила это пиршество смерти. Досадно всплеснув руками, Сергей побежал туда, куда подсказывала ему интуиция. Кричать и звать свою наставницу он не решился – его голос мог стать прекрасным ориентиром для коварного гракса.

Ещё никогда в жизни Сейна не бегала так быстро. Проносясь между деревьев, она слышала разрывы снарядов и бомб уже совсем близко. Но какая-та мысль, крепко засевшая у неё в голове, как будто заставляла её не замечать всего этого. Наконец, Сейна оказалась посреди свободного от леса пространства. Его можно было смело назвать полем. Но выкорчеванные взрывами пальмы говорили о том, что когда-то здесь были такие же плотные джунгли.