Товарищи - [9]

— Сбор прошёл хорошо, — ответил Костя, заливаясь румянцем. — Мы решили на пустыре сделать гору… Саша! — он смущённо помолчал, раскапывая носком валенка снег. — Саша, а ты завтра расскажи ребятам всё честно. Конечно, трудно мириться, если поссорился с целым классом. Но ведь ты сам виноват.

Снова набрав полную грудь чистейшего, свежего воздуха, Саша сказал:

— У меня ещё есть беда.

— Какая? — живо откликнулась Юлька.

— Приехала мама.

Юлька обменялась с братом удивлённым взглядом и осторожно спросила:

— Саша, что ты сказал? Мне не очень понятно. Какая беда?

— Мама приехала, а я всё скрыл от неё. Она не догадывается и очень весёлая, и я теперь ничего не могу ей сказать.

— Не можешь? — переспросил с возмущением Костя, он был снова разочарован в товарище, — Почему? Из-за трусости?.. Я думал, Саша, у тебя есть убеждения. Если ты с убеждениями, ты обязан сказать. Если ты скроешь… Ну, уж не знаю…

Он отвернулся. Это был человек, который не признавал середины: он уважал или нет.

— Ты не знаешь, о чём я говорю! — крикнул в бешенстве Саша; в груди его клокотали обида и гнев. Теперь все в нём подозревают плохое. Только плохое! Даже друзья.

Невольно он сжал кулаки. Но Юлька встала между товарищами.

— Объясни, Саша, — доверчиво попросила она.

У него всё ещё стучало сердце, сбившись с ритма. Но когда тебе доверяют…

— Мы достигли в медицине новой удачи, — сказал Саша. — Завтра мама делает доклад в Академии. У мамы сегодня победа за десять лет работы. И вы знаете, у неё была бы раньше победа, если б не я! Я мешал, потому что был маленький. Вы понимаете, советские учёные нашли новый способ оперировать опухоли!

— Ура! Браво! Я поняла! Саша, доклад в Академии?

— Да. И, кажется, будут иностранные корреспонденты. Представляешь, как капиталисты надуются? Они там вешают негров, сажают коммунистов в тюрьму. А мы изобретаем всё самое лучшее. Сколько мы изобретаем всего! Какое всё-таки счастье!

Но тут Саша вспомнил, что сам он невероятно несчастлив, и угрюмо замолк.

Костя в замешательстве кашлянул:

— Если ей рассказать, пожалуй, сорвёшь настроение. Твоей маме, я подразумеваю. Пожалуй, она переживать будет очень. Как бы не провалила доклад.

— А я о чём говорю? — горько ответил Саша. — А я из-за чего мучаюсь? Должен сказать. И нельзя.

— Нельзя! Ни за что! — бурно вмешалась Юлька. — С ума вы сошли, если только расскажете. Саша, переживай как-нибудь сам, чтоб она не заметила.

Снова что-то тяжёлое навалилось Саше на грудь.

— Попробуй-ка ты, — ответил он сдавленным голосом. — Мама всегда узнаёт по глазам. И теперь, наверное, догадается.

Юлька посмотрела на мальчика и сказала застенчиво:

— Смешной, по твоим глазам догадаться нетрудно. Ну, пойдём.

— Куда мы пойдём? — оторопев, спросил, Саша.

Юлька сдвинула шапку высоко на затылок, что придало ей очень решительный вид.

— С тобой. К вам. Костя, нельзя провалить завтра доклад, ведь верно? Как я радуюсь, когда наши в чём-нибудь добьются победы! А если добивается советская женщина, я особенно радуюсь. Так горжусь, точно это сделала я…

Синий вечер. Небо. Слабые лучики звёзд. Под ногами звонкий хруст снега. Огоньки в окнах — голубые, красные, жёлтые.

Шахматисты поневоле

Итак, они шли с твёрдым намерением усыпить подозрение сашиной мамы. Над Сашей разразилась беда, но пусть его мать узнает о ней немного позднее. Завтра она должна быть спокойна. И Юлька шла впереди.

Они вошли к Саше на цыпочках. Он заглянул в мамину комнату:

— Я здесь. Я гулял.

— Хорошо. Через час я буду свободна, Сашук.

Мама сидела над книгами. Ворох книг и исписанных мелко листочков. Она улыбалась утомлённо и ласково.

Саша вернулся к товарищам:

— Работает. Давайте что-нибудь делать. Разговаривать, что ли?

Юлька отбросила за ухо крутой завиток и, энергично тряхнув головой, отчего тёмная прядка снова упала на щеку, сказала:

— Даю сеанс одновременной игры. Между делом могу разговаривать. Саша, есть две доски?

— Есть-то есть…

— Юлька, зачем? — забеспокоился Костя. — Ни с того ни с сего… Играй с одним Сашей. Мне не хочется что-то…

— Хитришь! — лукаво ответила Юлька. — Тебе очень хочется. Боишься, сорвусь? Начинаю! Саша, иду. Костя, внимание!

Тихо. Юлька следила за досками с затаённо счастливой улыбкой: видно было, что какая-то мысль её будоражит и радует.

— Саша! Может быть, всё повернётся в хорошую сторону?

— Юлька, не говори того, чего не думаешь.

— Не говорю. Шах королю!.. Эх, Костя и у тебя съели коня.

Юлька сняла с доски изящную резную фигурку, повертела в руках.

— А вчера я познакомилась с Аллой.

— Что особенного? — возразил Костя, негодуя на себя за коня. — Ты была знакома с ней раньше.

— Нет, почти незнакома. Как мне хочется быть десятиклассницей! Даже завидно. Когда-то я буду? Она идёт, и подмышкой толстенная книга. Белинский, том второй, сочинения. Честное слово! Она мне сказала, что не разделяет взгляды Писарева на Пушкина. Не верите? Правда. Саша, ты не разделял когда-нибудь взгляды?

— Что-то не помню.

Он обдумывал ход. Хотелось бы выиграть, но… кажется, король его попал в вечный шах. Юлька рассуждает о Писареве, а между тем на обеих досках господствуют белые.

Костя со вздохом вывел, слона. Он двинул его наобум и при этом с опаской покосился на Юльку. Она просияла: ход случайно оказался удачным.