Товарищи - [3]
Мастер внезапно замолчал. Собрав в горсть седую бороду, он отошел к тумбочке и начал просматривать лежавшие па ней книги. А Колесов продолжал развивать свою мысль:
— И я об этом же говорю. Немало бессонных ночей приходится матери проводить. Часто только благодари материнскому самопожертвованию малыш остается жить. И вот он растет… Сын! Крепкий, красивый. Он уже сильнее ее. Она смотрит на пего и радуется — какого орла вырастила! Гордится им. Ей хочется пройтись с сыном по улице, чтобы люди порадовались, глядя на них. Но сын не только пройтись с ней стесняется, но даже назвать ее мамой стыдится. А ей больно это, обидно. Она не может понять: почему сыну стыдно назвать ее ласковым словом? Перед кем стыдно?.. Может, и вы стыдитесь, Бакланов?
Иван Захарович ожидал ответа, но Егор опустил глаза и молчал.
— А матери, мне думается, очень тяжело. Очень! — продолжал директор. Он снял руку с плеча Егора и уже другим тоном добавил: —Можете идти, Бакланов. Вы па лекцию?
— На лекцию.
— Теперь она уже скоро кончится. Но — ничего. Хоть часть услышите да ответы на вопросы. А вообще вы все лекции посещаете?
— А как же, товарищ директор! Ни одной не пропустил.
— Бакланов аккуратно ходит на лекции, — подтвердил Селезнев.
— Это хорошо. Ну, а все ли вам понятно, Бакланов, на этих лекциях? Время не пропадает зря?
— Я все понимаю, товарищ директор. Правда, не всегда, а вот когда лектор интересно рассказывает…
— Значит, бывают и непонятные лекции?
— Бывают, товарищ директор. Вот в прошлый раз лектор незнакомые слова какие-то… Ну и непонятно. Приходится догадываться. Что поймешь, а что и нет… У нас ребята любят лекции о международном положении… Это каждому интересно — про войну… Я никогда не пропускал, товарищ директор, вот только сегодня… По случаю посылки. А больше не будет. Можно идти?
— Идите. Да, кстати… Скажите, Бакланов, как вы попали в комнату и кто вас запер? Ведь ключ был у швейцара.
Этого вопроса Егор не ожидал и растерялся.
По правилам внутреннего распорядка в ремесленном училище, на каждую комнату в общежитии полагался один ключ, который должен был находиться или у дежурного коменданта, или у швейцара. Иметь собственные ключи воспитанникам запрещалось. Это правило обсуждали на групповых собраниях учащихся.
— Так что же вы молчите? — спросил Иван Захарович. — Может быть, комната оставалась незапертой? Вы вошли, а комендант не заметил этого и закрыл вас, как в мышеловке?
Конечно, подтвердить такое предположение было бы лучшим выходом для Егора, но ему не хотелось наговаривать на коменданта, который был обязан проверять после ухода ребят, заперты ли двери. Комендант всегда выполнял это очень добросовестно.
Егор взглянул на Гущина. Тот пытливо смотрел на Бакланова, ожидая ответа. Болезненно-бледное лицо коменданта было спокойно.
— Товарищ Гущин, вы проверяли двери?
— Да, Иван Захарович. Когда ребята ушли, двери во всех комнатах были заперты. У меня не было случая, чтобы позабыл, или еще что-нибудь…
— Но как Бакланов попал сюда без ключа?
— У меня… свой ключ, — тихо сказал Егор и протянул ключ директору. — Вот он.
Колесов взял ключ:
— Хороший! Чистая работа. Откуда он у вас?
— Самодельный.
— Кто смастерил?
— Сам.
— Вы же формовщик, а этот ключ, сразу видно, делал слесарь.
— Правильно, Иван Захарович, — подтвердил Гущин. — Конечно, слесарь.
— Нет, не слесарь, я сам сделал. Меня ребята научили слесарничать. Вы не думайте, товарищ директор, что кто-то виноват, я сам сделал. Вот честное слово!
— То, что вы интересуетесь и слесарным делом, похвально. Даже очень похвально. Правильно поступаете. В жизни все пригодится. Но сейчас дело не в этом, а в нарушении правил внутреннего распорядка, в нарушении дисциплины. Понимаете? Придется на вас, Бакланов, наложить взыскание… А у других ребят из вашей комнаты тоже есть ключи?
Бакланов растерялся еще больше и, слегка заикаясь, торопливо ответил:
— Нет, товарищ директор, ключ только у меня. А у… у ребят нет. Я вам точно говорю.
— Ни у кого?
— Ни у кого, товарищ директор.
— Но они знают о вашем ключе?
— Знают… Нет, нет… Не знают… Никто не знает, — отводя взгляд и запинаясь, заговорил Бакланов.
— Как же это получается, — спросил Селезнев, — живете в одной комнате, а друг о дружке не знаете?
— Я им просто не говорил, что у меня есть ключ. Никто не знает, товарищ мастер.
— Ну хорошо. Все понятно. Идите в клуб, — сказал Колесов.
РАЗГОВОР БЕЗ РЕБЯТ
— Дмитрий Гордеевич, Бакланов второй год в вашей группе. Вы, конечно, знаете его лучше, чем любой из нас. Так вот скажите, как по-вашему: правду он говорит или обманывает? Я имею в виду разговор о ключе. Я не верю, чтобы мальчики жили в одной комнате и не знали… Не верю. Похоже, что он лжет. А?
Селезнев не успел ответить.
— Эх, товарищ директор, — сказал Гущин, — ведь Бакланов из мазаевцев, а когда дело касается кого-нибудь из них — трудно разобрать, где правда. Ребята особые — одним словом: и верь и оглядывайся. Да, у них такая дружба, что один другого не подведет. Одним словом, круговая порука. Водой не разлить.
— Иван Захарович, разрешите мне, — вмешался в разговор Батурин.
