Товарищи китайские бойцы - [43]
По его сигналу бойцы стали бросать оставшиеся гранаты в пустующие комнаты с пробитыми потолками. Среди казаков начался переполох. Пока они метались по зданию, не понимая, что происходит, вся группа китайских бойцов спустилась из окон второго этажа во двор и устремилась к солидной бреши в заборе.
Здание бывшего воинского присутствия, где сорок лет тому назад кипела «война этажей», сохранилось отлично. Оно и сейчас высится несокрушимым памятником старины в самом центре города.
А вот дом, в котором размещался Совнарком Терской республики и который принадлежал некогда барону Штейнгелю, не уцелел. Он тоже мог бы послужить памятником мужеству китайцев красноармейцев, чья кровь была пролита в героические августовские дни.
Горсточка бойцов Пау Ти-сана держалась здесь пять суток. Когда патроны кончились, они продолжали отбиваться штыками и прикладами. Силы их иссякли. От всей группы остались только трое. Белогвардейцы навалились по десятку на каждого, одолели, стали зверски истязать. Они вырезали на спинах героев пятиконечные звезды, подвешивали китайцев за руки на деревьях.
Дом Штейнгеля довольно скоро удалось отбить. Однако двое из трех красноармейцев к тому времени уже были мертвы.
Когда оставшегося в живых бойца сняли с дерева и привели в сознание, он первым делом спросил: «Винтовка где? Винтовку давай!..»
Обессиленный, он рвался в бой.
16. Побег
— С нами не был, — сказал Ли Чен-тун. — Он сильно занятый был перед тем, когда бои начались. Мы его в казарме почти не видели.
А Ча Ян-чи подтвердил:
— Верно, не было командира в казарме. Он на съезде сидел.
— На каком съезде?
— Кто знает… Что-то мы, кажется, даже голосовали тогда за комбата, куда-то мы его тогда выбирали…
Больше о съезде, на который якобы бойцы делегировали Пау Ти-сана, старый Ча сказать ничего не мог.
Пришлось снова и снова обратиться к нашему обычному, неизменному, но не всегда утоляющему жажду источнику — старым газетам.
Номера владикавказских газет за первые дни августа 1918 года выглядели не совсем обычно. Мало телеграмм, приказов, статей, корреспонденций, мелкой хроники, объявлений. Полосы в основном заняты отчетами о 4-м Терском народном съезде.
Вот оно!.. Вот на какой съезд был делегирован командир китайского батальона.
Но Ча Ян-чи говорил об этом не слишком определенно. Надо удостовериться.
Попробовали найти списки делегатов съезда. Списков в архиве не оказалось.
Попробовали разыскать участников съезда. В осетинских, ингушских и чеченских селениях такие люди нашлись. Они присутствовали на съезде, слышали взволнованную речь чрезвычайного комиссара Юга России Серго Орджоникидзе, видели Якова Бутырина, Кирилла Кесаева, Асланбека Шерипова, Хизира Арцханова… И про Пау Ти-сана слышали. Его народ знал.
Только был ли он на съезде — сказать не могут. Может быть, был, может быть, не был… Со всего Терека делегаты собирались. Разве запомнишь…
Кое-что дала попытка установить, как избирались на съезд делегаты от Красной Армии. Выяснить это помогли газетные отчеты и немногие разрозненные протокольные записи, уцелевшие в архивах. Делегаты выбирались на конференциях армейских частей. Значит, Ча Ян-чи прав: за комбата, видно, действительно голосовали, и комбат на съезде, по всем данным, действительно присутствовал.
А раз Пау Ти-сан был участником съезда, то он мог оказаться среди тех делегатов, которые вместе с Серго во время мятежа ушли в Ингушетию.
Известно, что съезд заседал в расположенном на окраине Владикавказа кадетском корпусе, что оставшиеся на ночь в помещении корпуса делегаты, когда вспыхнул мятеж, оказались отрезанными от города и что Орджоникидзе увел их в Ингушетию поднимать горцев на борьбу за освобождение города.
Нет. Свидетели тех дней, отвечая на наши вопросы, отрицательно качали седыми головами. Пау Ти-сана в Ингушетии не видели.
Значит, тупик. Все наши старания узнать, где был, что делал китайский командир, когда начался мятеж, натыкались на плотную завесу времени.
Последняя надежда оставалась на Павла Иосифовича Кобаидзе, уехавшего куда-то отдыхать. Может быть, он, вернувшись, поможет рассеять наши сомнения.
Так и случилось. При встрече с загоревшим и помолодевшим полковником нам еле хватило блокнота, чтобы записать все интересное, что он рассказал.
— Армейцев, — вспоминал Кобаидзе, — было на съезде человек тридцать — тридцать пять. Пау Ти-сан присутствовал, мы с Костей рядом сидели.
Жарко было! Не в смысле наружной температуры, а в смысле политического накала. Страсти разгорались до того, что казалось, вот-вот все взлетит в воздух, как паровой котел, не выдержавший страшного давления. Исключительно вызывающе вели себя представители казачьей верхушки. Они все время выдвигали ультимативные требования, угрожали. Кто-то из них даже бросил такую фразу: «Что не решит съезд, решит оружие».
Самые горячие, надо сказать, хватались за оружие даже в самом зале. Вот и с Костей так случилось: чуть-чуть свой именной маузер не пустил в ход. Это когда он с Фальчиковым схватился.
