Товарищи до конца - [181]
Сегодня мы думаем о наших семьях. Многие из нас даже не знают, где можно найти своих родных и близких. Я искренне хотел добиться для вас разрешения отправить своим семьям хотя бы поздравительную рождественскую открытку. Однако в нарушение всех общечеловеческих и моральных норм мне в этой просьбе было отказано!..»
Немецкий руководитель лагеря для офицеров войск СС взволнованно поблагодарил генерал-полковника за теплые слова и добавил: «Мы упорно и отважно сражались за Германию. Судьба распорядилась иначе, и то, о чем мы когда-то мечтали, не сбылось. Тем не менее мы готовы честно и мужественно выдержать удары судьбы. Во времена великих побед было легко придерживаться своих идеалов. Сегодня, когда все рухнуло, когда звания и громкие имена, деньги и связи ничего больше не значат, гораздо труднее отстаивать свое мнение и сохранять свои идеалы. В этот момент мы переживаем величайшее испытание характера в нашей жизни, чего нам не приходилось испытывать никогда прежде. Мы хотим с честью выдержать это испытание, и мы выдержим его».
В заключение речи генерал-полковника поленница дров ярко вспыхнула. После этого, погрузившись в раздумья и находясь под глубоким впечатлением от незабываемой церемонии празднования памятного зимнего солнцестояния, офицеры возвратились назад в лагерь.
В сочельник и в канун Нового года в местах размещения офицеров проходят скромные, но проводимые с хорошим настроением празднования. В тиши зимней ночи звучали старые, всем давно хорошо знакомые рождественские песни. Немецкий руководитель лагеря выступил с приветственной речью в честь Рождества и Нового года.
Единственные подарки, которые поступили в лагерь к Рождеству, были от баварского правления «Каритас» – благотворительной организации католической церкви. Немецкий руководитель лагеря в письме на имя викарного епископа доктора Нойхойслера поблагодарил его за подарки, которые были направлены заключенным по его распоряжению.
После Нового года к американским танкам, окружившим лагерь, добавились минометы!
Однако торжественные праздничные часы были не в состоянии надолго отвлечь нас от повседневных забот, и каждый тяжело переживал случившееся лично с ним, кляня свою горькую судьбу. Особенно тяжко приходилось тяжелораненым и больным, несмотря на все старания нашего лагерного врача. Так, например, им отказывали в проведении повторных ампутаций и послеоперационного массажа. Они больше всех страдали от нехватки кроватей и зимнего холода. Угнетающая неизвестность относительно судьбы членов семьи тяжким грузом давила на плечи многих офицеров, так как даже семь месяцев спустя после окончания боевых действий все еще была запрещена любая переписка. Для узников генеральского лагеря такой запрет уже давным-давно был отменен.
По сравнению с лагерем в Регенсбурге у лагеря в Лансхуте было большое преимущество: по воскресеньям с 13:00 до 17:00 здесь совершенно официально разрешалось встречаться с родственниками и знакомыми у лагерного забора. Это просто чудо, сколько жен узнало о нашем местонахождении, несмотря на запрещение всякой переписки, и сколько людей собиралось каждое воскресенье у лагерного забора. И хотя посетителям нельзя было даже подать руку, чтобы поздороваться, поскольку между ними и узниками находились два ряда колючей проволоки, но пленные и приехавшие родственники могли видеть друг друга и разговаривать. И вот каждое воскресенье многие военнопленные выстраивались вдоль забора из колючей проволоки напротив своих родных, громко крича, пытались рассказать им о своей жизни в плену и о своих переживаниях. Для многих офицеров это была первая встреча со своими родными за последние годы. После таких встреч с родственниками в лагере несколько дней царило приподнятое настроение. Иногда родственникам разрешали передавать принесенные с собой пакеты с едой и с самыми необходимыми вещами. Пакеты передавались у лагерных ворот, где американские охранники тщательно все осматривали. Тем не менее иногда в лагерь удавалось тайно передавать письма.
2 января 1946 года немецкий руководитель лагеря для бывших офицеров войск СС еще раз письменно обратился к американскому коменданту лагеря с просьбой передавать пленным присланные письма и разрешить переписку всем военнопленным без исключения. В своем обращении он, в частности, писал, что, по его сведениям, с 1 сентября 1945 года во всех лагерях для военнопленных было разрешено получать письма, а с 15 декабря 1945 года было дано разрешение и на переписку. Кроме того, он сослался на сообщение баварского радио от 1 января 1946 года, согласно которому с этого дня всем интернированным гражданским лицам на территории Баварии разрешалась переписка.
По настоянию немецкого руководителя лагеря каждый узник получил разрешение коротко написать своим близким о себе и сообщить им адрес своего местонахождения на двусторонней почтовой открытке, напечатанной в виде бланка.
Наконец, 26 января 1946 года после цензуры начали частями раздавать накопившуюся в большом количестве почту. Все облегченно вздохнули. Все, кто получил письма, теперь больше не страдали, ничего не зная о судьбе своих семей.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.