Товарищ Жан - [16]

Далее информация из "Формы 21А" сверялась с базой данных Центра, в архивах которого хранились сведения о нескольких миллионах человек. Иногда такая проверка выявляла "подставного" цэрэушника, который засветился когда-то на другом континенте и до сих пор числился "тайным агентом".

Если "объект" проходил проверку Центра, разрешалось договориться о следующей встрече, например, вместе поужинать. И опять ни слова о возможном сотрудничестве. На этот раз задачей было получить более глубокое представление о личности "объекта" и оценить его поведение. Нервничает ли он или спокоен, склонен ли к общению. Также нужно было выяснить его политические взгляды и, что особенно важно, отношение к Советскому Союзу.

Любое упоминание "объектом" шпионской деятельности или желания сотрудничать с КГБ вызывало в Центре подозрение в том, что объект был подослан. Если "объект" проявлял инициативу в процессе вербовки, реакция Центра была такой же. Студентам Краснознамённого Института рекомендовали избегать кандидатур, идеально подходящих для вербовки. Например, сотрудник КГБ пригласил на ужин специалиста по торговым переговорам, и во время беседы разговор перешёл на тему биологического оружия. Если эксперт в области торговли вдруг предложил попробовать разузнать подробнее о таком оружии на своей работе, советский разведчик должен был насторожиться. "Откуда у специалиста по торговым переговорам доступ к информации о биологическом оружии?" — задавал вопрос преподаватель. После второй встречи офицер КГБ должен был послать в Центр еще один подробный отчёт, стараясь не упустить ни одной мелочи. Где был ланч? Кто оплатил счет? Если "объект" предложил заплатить за трапезу в дорогом ресторане, была вероятность, что он "подставной". Почему? Потому что он, скорее всего, рассчитывался деньгами не из своего кармана и мог позволить себе быть таким щедрым. Такие незначительные детали были "сигналами", которые студент должен был научиться распознавать. Например, рядовой дипломат, жалующийся на своего посла, скорее всего, был подослан. "Только сотрудник иностранной разведки, выдающий себя за дипломата, может набраться храбрости критиковать посла своей страны", — наставляли в институте.

Центр рекомендовал не ранее чем после семи встреч делать следующий шаг, переходить к стадии Начальной Оперативной Разработки (НОР). Именно тогда Центр присваивал "объекту" оперативный псевдоним, к которому добавлялся шестизначный номер, начинавшийся с двойки. Это означало, что он еще не завербован.

В Центре считали, что вербовать еще рано. Оттуда запрашивали дополнительную информацию о прошлом "объекта", включая имена родителей и историю его семьи, а также больше деталей о его личности, особенно о слабостях и уязвимых местах. Много ли пьёт? Употребляет ли наркотики? Изменяет ли жене? Есть ли проблемы с выплатой кредита? Стадия НОР могла включать в себя до пятнадцати встреч или коротких бесед с "объектом". И только после этого Центр давал добро на следующий шаг. Им было Досье Вербовки (ДВ), заключительная стадия процесса. Оперативный псевдоним оставался тот же, но шестизначный номер теперь был другой и начинался он с единицы. В базе данных КГБ этот номер оставался закреплённым за "объектом" на всю жизнь.

Именно на этой стадии "объекту" предлагалось выкрасть какой-либо документ, причем, совсем не обязательно секретный. Это делалось для того, чтобы постепенно втянуть завербованного в шпионскую деятельность. Кроме того, он мог оценить на практике сложность и степень риска при выполнении поставленной задачи. Как только секретный документ был получен, новый агент получал материальное вознаграждение. Причем, независимо от того, рассчитывал ли он на оплату или требовал ее. Преподаватель объяснял, что дорогие подарки и наличные деньги играли очень важную роль. Как только "объект" принимал вознаграждение, все игры заканчивались. Деликатные "ухаживания" превращались в деловые отношения. Центр мог уже открыто требовать у вновь испеченного шпиона добывать нужные материалы.

Теоретические знания, полученные в классных комнатах, закреплялись практическими занятиями, в основном на московских улицах. Студенты учились передавать предметы своим агентам, оставаясь незамеченными в толпе, оставлять "закладки" и забирать их из тайников, вести слежку и уходить от нее.

Излюбленным местом для практических занятий по работе с тайниками-закладками был парк Горького. Как правило, офицер КГБ и его "агент" заходили в парк одновременно, но с противоположных концов, и двигались по часовой стрелке по одному и тому же маршруту, что исключало их случайную встречу. Во время такой прогулки каждый из них незаметно оставлял в заранее оговоренном месте условный сигнал. Например, первый мог остановиться возле фонарного столба, чтобы закурить, и чиркнуть по нему специальной спичкой, оставив на поверхности белую черту. Второй же, в свою очередь, бросал смятую пачку сигарет под определенным деревом у лодочной станции. Продолжая движение по кругу, каждый из них проходил мимо знака, оставленного другим. Таким образом они давали друг другу знать о своём присутствии в парке и готовности произвести обмен.