Товарищ милиция - [29]

Возле одного из дворов рядом с поленницей стояла женщина и на чем свет кого-то ругала.

— В чем дело, Ивановна? — спросил Зеров.

— Последний топор, ироды проклятые, утащили, — пожаловалась она участковому. — И дров наколоть нечем!

— А когда?

— Вчера вечером здесь был.

— Может, пошутил кто? — поинтересовался Володя.

— Кому шутки, а мне нет, — раздраженно ответила хозяйка. — Теперь у соседей надо просить…

— У Бугрина? — спросил Зеров.

— Можно и у него. Только он с похмелья, не скоро разбудишь.

— Вы через полчасика зайдите в контору, — попросил Зеров хозяйку.

— Зачем?

— Нужно.

Увидев свой топор в числе других, Ивановна удивилась:

— Мой-то он мой, но как оказался у вас?

— Потом узнаете, — уклонился от прямого ответа Зеров и предложил подписать протокол опознания.

К Бугрину они зашли вдвоем. Жена суетилась у печки, хозяин спал. Жена рассказала, что муж пришел поздно, пьяный, снял одежду в сенях и просил постирать.

— Но я не успела, — сказала женщина, словно оправдываясь.

— Покажите его одежду, — потребовал участковый.

— А вон она, — открыв дверь, показала женщина.

— Все понятно, товарищ лейтенант, — покачал головой Зеров, — пойдем будить хозяина.

Запираться долго Бугрин не смог: все улики были против него. И он признался, что «рубанул за должок по пьяному делу»…

Прошло более двух лет. Стал лейтенант из Володи Владимиром Алексеевичем, обзавелся семьей. А главное — накопил опыт, многому научился, привык к неожиданностям и многодневным командировкам. Нередко доводилось завтракать в Гайнах, обедать в Сейве, а ужинать уже в Чуртане.

Ранним сентябрьским утром с начальником райотдела Анатолием Михайловичем Ивановым Шипицын приехал в Сейву. Еще вчера они были в Чуртане и собирались домой, но сообщение о краже из кладовок на берегу Камы заставило их изменить маршрут.

На берегу было оживленно: весть о краже быстро разнеслась по поселку. Владимир Алексеевич и участковый инспектор Селезнев осматривали кладовые со взломанными запорами. Люди внимательно наблюдали за ними и ждали, что скажут работники милиции. А что они могли сказать?

На прибрежной гальке валялся лом… Видны были следы резиновой обуви сорок третьего размера… Значит, вор высокого роста и большой силы. И то, что он уехал в лодке, тоже понятно всем: два мотора «Вихрь», шесть бачков с бензином да два охотничьих ружья при всей силе на себе не унесешь. А вот в какую сторону уехал — не скажешь, на воде следов не остается.

— Ну, что у вас? — спросил Иванов.

— Ничего, — ответил Шипицын. — Видимо, вор в рукавицах работал.

— Неудивительно. Ночи теперь холодные. Что ж, будем искать вслепую.

Лейтенант и начальник райотдела, пригласив нужных для выяснения обстоятельств людей, заторопились в поселок. Не успели они опросить всех, как в комнату вошел участковый. По слегка побледневшему лицу Селезнева было видно, что он чем-то не на шутку встревожен.

— Сейчас мне рассказали, что вчера видели Мошегова, он к матери заходил.

— Не может быть, — вырвалось у Иванова, — он же осужден.

Капитан помнил этого здоровенного, упрямого и угрюмого парня. Дважды судимый раньше за кражи, Мошегов недолгое время жил и работал в Сейве, затем снова был осужден на семь лет.

— Я тоже не верил, — прервал его мысли Селезнев, — но соседи утверждают, что он был.

Визит к матери Мошегова ничего не дал. Анатолий Михайлович, посмотрев на усталые лица подчиненных, проговорил:

— Нам с вами, Владимир Алексеевич, здесь делать пока нечего. А вы, Селезнев, с помощью соседей и дружинников организуйте постоянное наблюдение за домом Мошеговой. Не исключено, что Егорка снова может здесь появиться. В случае чего действуйте и дайте нам знать.

— Понятно, — кивнул Селезнев.

В отдел они вернулись под вечер и не успели еще разойтись по кабинетам, как дежурный прочитал телефонограмму о побеге из мест лишения свободы Мошегова Егора Фомича.

На совещании у начальника райотдела присутствовали все оперативные работники отдела и товарищи, приехавшие из областного центра. Информация была короткой: перед побегом Мошегов говорил о намерении расправиться со свидетелями по его делу. Это накладывало на всех большую ответственность. Долго и обстоятельно разрабатывался план розыска преступника. На карту наносились линии, точки, кружочки, означавшие маршруты поиска, засады, посты наблюдения. И когда план был подписан Ивановым, каждый знал, в какой зоне и что ему делать.

Оставшись один, Владимир Алексеевич еще раз просмотрел сведения о родственниках Мошегова, потерпевших и свидетелях, еще раз вчитался в дело о краже и склонился над картой. Теперь протяженность участка его уже не пугала. И все же, глядя на карту, он пришел к выводу, что зону свою изучил мало.

В кабинет зашел старший инспектор уголовного розыска Эдуард Боровых[7].

— О чем задумался? — спросил он.

— Есть над чем. Гадаю, в какую сторону мог уйти Мошегов. Если вверх по Каме, то это усложнит нам розыск.

Боровых тоже посмотрел на карту.

— А мне кажется, что далеко он не уйдет. За северной границей района — леса, болота. Будет уходить вниз по Каме.

— Но это же опасно для него.

— Зато легче скрыться.

— Наверное, вы правы, — согласился Шипицын.