Товарищ Богдан - [88]
Он шел и шел по деревянным тротуарам, мимо длинных, залатанных обрезками кровли заборов. Шел и мысленно составлял маршрут своего сегодняшнего дня. Надо побывать у «Сименса», потом на «Айвазе», надо встретиться с Михалевым, а вечером — кружок на Стекольном.
Да, нынче без извозчика тяжело. Сейчас очень пригодился бы тот рубль.
«Рубль… Извозчик… Извозчик…»
И вдруг он вспомнил. Да, точно! Вот куда канул тот злосчастный рубль!
Это случилось недели две назад. Так же неторопливо шел господин Шубенко, помахивая палкой, по Невскому, у Гостиного. Он направлялся в Летний сад. Там, возле памятника Крылову, была назначена встреча с Петей Лаптевым.
Он шел среди гуляющей пестрой толпы, шагал спокойно, неторопливо, как и должен идти знающий себе цену страховой агент.
И вдруг насторожился. Он даже не понял, почему, в чем причина тревоги, но тотчас внутренне напрягся, весь как-то напружинился. Однако по выработанной годами привычке подпольщика он не остановился, не засуетился, а продолжал все так же размеренно и степенно плыть в общем потоке.
Только наметанный, цепкий взгляд его быстро, словно сортируя, скользил по идущим.
Ага! Вот… Вот что насторожило его. Какой-то невысокий господин в синем пальто и с тросточкой обогнал его, а теперь остановился у афишной тумбы и смотрит, что и в каком театре идет. Но главное, этот шустрый господин, обгоняя Бабушкина, на миг обернулся и глянул ему в лицо. Взгляд был острый и мгновенный, как удар клинком. И тотчас господин заспешил дальше.
«Может, случайность? Ну, посмотрел — и все. Но… Зачем остановился? Хочет еще раз поглядеть. Нет, не случайность».
Не оглядываясь, Бабушкин быстро зашагал. Он не сомневался: шпик следует за ним. Впереди, у Александринского театра, стоял извозчик. Один. Это удача.
Бабушкин вскочил в пролетку.
— Гони! — и назвал кучеру первый пришедший в голову адрес.
Он видел, как заметался на тротуаре шпик, как что-то кричал и махал рукой.
Бабушкин проехал по Невскому, свернул на Фонтанку, потом опять свернул — на Гороховую. Постепенно он успокоился. Кажется, ничего подозрительного.
Хотел уже слезть с пролетки, как вдруг…
Сзади, в одном из экипажей, мелькнуло синее пальто! Господин стоял в пролетке и, тыча кучера кулаком в спину, что-то приказывал.
«Он! Но как же?.. Как он сумел?..»
Однако решать загадку было некогда. Быстрей! Быстрей ускользнуть от этого ловкача.
К счастью, Бабушкин вспомнил: здесь, за углом, проходной двор.
— Поворачивай! — крикнул кучеру.
И, когда пролетка свернула, сунул извозчику деньги.
— Гони! Не останавливайся!
А сам соскочил и нырнул во двор. Быстро пересек его и очутился на другой улице. Схватил дремавшего на углу извозчика:
— На Финляндский!
И откинулся на сиденье: «Ну, кажется, удрал!..»
Однако радовался он рано.
Вскоре опять увидел за собой знакомую пролетку, синее пальто. Шпик оказался опытным. Но как же он все-таки?.. Или сообразил, что Бабушкин скользнул в проходной?.
«Ну, ничего! — разозлился Бабушкин. — Ты у меня, милок, попляшешь!»
У него давно уже был заготовлен хитрый трюк.
— К перевозу! — крикнул он, когда выехали на Неву.
Пролетка свернула и помчалась по набережной. Бабушкин, привстав, глядел, как садились люди в лодку перевозчика.
— Тише! — скомандовал он кучеру. Лошадь сбавила шаг.
И когда лодка совсем уже была готова к отплытию, он, сунув кучеру две серебряных монетки, соскочил, бросился к воде. Прыгнул в лодку и сильно оттолкнул ее от причала.
Он видел, как вскоре подкатила к реке пролетка со шпиком, как тот носился по берегу. Но другой лодки поблизости не было.
«Так вот он, рубль! Как же это я?.. Запамятовал? — покачал головой Бабушкин. — А впрочем… Немудрено».
Да, конечно, немудрено. Столько раз приходилось Бабушкину ускользать от шпиков, хитрить, менять свой костюм, адрес и даже фамилию!.. Он уже так привык ко всем этим конспиративным уловкам — они стали будничными, ежедневными, самыми обычными.
Вот потому и забыл.
Бабушкин усмехнулся. Нашлась пропажа!
Он шел по улице. Настроение у него сразу улучшилось. Вот ведь как смешно устроен человек! В общем-то, ничего же не изменилось. Как не было у него денег, так и теперь нет. А куда делся этот рубль, в общем-то, не так уж и важно.
И все-таки, выходит, важно! Не простой ведь рубль. Партийный!
Бабушкин шел и шел. И уже думал совсем о другом. Надо Владимиру Ильичу написать о питерских делах. Надо для «Искры» — статью. Надо достать печатный станок. И закупить хотя бы фунтов сто бумаги. Да и хозяину за квартиру пора заплатить. И Лидочке кроватку надо. Сколько можно ей в ящике спать?
А денег. Денег — ни гроша. Ну, ничего. Не впервой. Как-нибудь выкрутимся.
Он шагал по улице, питерский слесарь Бабушкин, а ныне, волею партии, страховой агент Шубенко — и настроение у него опять было боевое, и весь он был собран, подтянут, как и положено солдату. Солдату революции.
Встреча
Бабушкин возвращался с подпольного собрания.
Неторопливо пройдя малолюдный квартал, он остановился, наклонился к ботинку, будто поправляя развязавшийся шнурок. Украдкой быстро оглядел улицу. Сразу заметил: вслед за ним так же неторопливо шел невысокий, щупленький человек с тросточкой. У него было плоское, неприметное лицо с короткими усиками щеточкой и узенькие, как щелочки, острые глаза.
