Товар для Ротшильда (сборник) - [9]

Вот у кого «будут волосы все распатланы», если послушать Галича в любимой песне Лены Канн — от которой тоже исходил тяжелый духан, пермаригидное зловоние — «Гостиничная пастораль». Благодаря этому факту даже возникло отдельное понятие, спецопределение такое — хиппи боклан. С ударением на «о», как «очко» или «лезгинка-шалако». Запомнили? Применяйте.

— Трудно сказать, — скромно и уклончиво произносит Джокер, стараясь не обострять.

— Старший брат Зарыги, Витька Новокрест, шо служил в Морфлоте, говорит, что в Турции показывали 666 серий, — с подспудным фанатизмом чеканит слова Короленко, отец лжи и разносчик суеверий.

— Хай Мертвоглядов расскажет им по новой тот фильм, про Вампира, что он смотрел в ГДР, если он, конечно, не напиздел.

Что-то Гарриман об этом уже слышал. Какие-то абстракции доходили. Обычно в пересказках подобного рода детали и сюжет оказываются безнадежно погребены во браге вымысла. Когда Гарриману было лет одиналцать, и звали его тогда еще Фриц, Каганчик-младший пошел навстречу малолетке, и побаловал его своей версией «Анжелики — маркизы ангелов». Она была до такой степени несуразной, что даже Гарри, ребенок, освоивший по случаю «Судебную медицину» и «Гигиену женщины» Паппа и Школьника догадался, в чем тут дело. Каганчик воспользовался шансом выплеснуть ему в уши всю свою умозрительную онано-паранойю. Нашел психиатра! Слышал бы своего внука дедушка-конармеец, достойный пера Бабеля и фронтовой шофер.

Мертвоглядов реагирует без энтузиазма. Видимо, родители не позволяют ему распускать слизистый рецептор насчет их жизни за границей. Пускай это было всего лишь ГДР-овское чистилище между капиталистическим адом и парадизом Леонида Ильича.

Однако, мало помалу его колебания утихают, и по хлопанью мясистых век можно заключить, что Мертвоглядов настраивается, вспоминает подробности, и готов нарушить данное своим предам обещание.

Наконец, он убирает за спину руки, хохлится, как больная птичка и начинает:

— Там вначале проходит банкет. Прямо в комнате сцена. Лабает ансамбль — какие-то патлатые чуваки. Танцует классная негритянка. А под одним столом, когда приходят полицейские, то видят, что там на полу чудак долбится с чудачкой, а та, слышишь, спокойно так ест яблоко.

«Восемьдесят минут», — мысленно уточняет Джокер

— …и там, между гостей уже ходит один, он потом окажется главный. У него в медальоне есть пепел Вампира. На другой день он же, в баре, говорит своим кентам: у меня есть порошок. Тот, шо пепел. Все, шо осталось от Вампира. А девки орут: так давайте его оживим. И потом они обратно собираются, уже на кладбище, в старой церкви. И тогда этот тип Джонни собирается… вызывать… Сатану… врубает магнитофон и подговаривает одну молодую бабу чтобы она дала разрезать себе руку и перелить кровь в специальный кубок…

«У директора нашей школы Распиздяя Леонтьевича таких кубков полный кабинет, — продолжает безмолвно комментировать мертвоглядовский рассказ Гарриман, — Недаром мы его говном закидали, тоже как настоящие вурдалаки».

— …а пепел этот тип Джонни уже замешал с кровью и пересыпал в дырку… Не! Он еще читает заклинания, орет так классно, на всю церковь, как будто Гитлер, под страшную музыку. А остальные хипповые чудаки с чудохами, понял, не видят же, что пленка уже закончилась, смоталась, и крутится вхолостую на одном подкассетнике, но музыка! — Мертвоглядов делает важное лицо, — не умолкает.

— Вот-вот, а Короленко подавай восемьдесят минут хуесосанья! — уже в голос вставляет Гарриман.

— Шо-шо? — тотчас же переспрашивает Короленко, оскаливая острые, незапущенные зубы.

— Та это я так, — успокаивает его Гарриман, — без паники, майор Гараж.

— …потом, когда остальные в ужасе разбегаются, перелезают через забор…

— А ведь многие поприезжали на собственных машинах, — не без сарказма напоминает Короленко, постукивая ногтями по твердой пачке сигарет. Манерность этого старшеклассника не ускользает от внимательного Гарримана; он знает, что Корочки регулярно посещает дамский зал, где ему делают маникюр. Надо бы выяснить степень его близости с Жорой-пидорасом. Давно пора.

— …остается только сам Джонни, и еще та девка, шо дала свою кровь, Из могилы начинает сочиться дым. Потом шото типа креста начинает шататься, а могильная земля ходит ходуном. Наконец из дыма появляется сам Вампир. В плаще. Джонни опускается на колени, и Вампир дает ему перстень… с русалкой… а девку Вампир гипнотизирует и кусает за шею…

— Кто-то клево заорал на весь летний, когда показывали «Ромео и Джульетту», вернее четко так порбазарил, когда Ромка вламывается в морг, то есть в склеп, а зал уже затих: та еби ее, пока тепленькая! — в который раз перебивает Мертвоглядова Короленко.

По тону сказанного Гарриман констатирует, что совсем еще недавно романтичный, словно Пьеро, щеголь Короленко охладел к лирике окончательно, и превратился в циничного Арлекина. Конечно, он уже не просто лапает одноклассниц. Как меняется облик юного существа, когда оно осознает, что в Стране Советов не только «кто не работает, тот не ест», но и «кто не дрочит, тот ебется».

От подъезда, где обитает нелюдимый Зэлк бесшумно отделяется, как листок черного календаря, силуэт в кожаном плаще. Он движется по колено в дымке, беззвучными спазмами, и миновав ряд гаражей устремляется к арке меж двух сегментов немецкого дома.