Тотти. Император Рима - [9]

Я перестал ходить на фанатскую трибуну спустя несколько лет, когда уже был игроком «Ромы», в день матча против «Наполи». Мы с Риккардо отправились на «Олимпико» на скутерах, припарковали их подальше от Северной трибуны, в привычном для нас месте. Но в тот вечер произошли столкновения тифози, и при выходе со стадиона мы внезапно обнаружили себя в центре сражения между армией неаполитанцев и батальоном полицейских. Положение тяжелое. «Коктейли Молотова» с одной стороны, слезоточивый газ – с другой, бежать невозможно: у меня было чувство, что на этот раз все закончится действительно плохо. Потом полицейские рассекли толпу на тысячи ручейков, но когда мы подошли к стоянке, то нашли свои скутеры совершенно разбитыми. Трехчасовое возвращение домой было невеселым. А объяснение родным причин опоздания – ошибкой. С тех пор стадион оказался под запретом, по крайней мере до моего привлечения в команду мальчишек, подающих мячи.

ИЗ ТОГО ВРЕМЕНИ Я ПОМНЮ ЕЩЕ КОЕ-ЧТО: ВСЕМ БЫЛО НАПЛЕВАТЬ НА ПОЛИТИКУ, И В ОТЛИЧИЕ ОТ СЕГОДНЯШНИХ ДНЕЙ ТУДА ПРИХОДИЛИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ФАНАТЕТЬ.

В моей карьере были три конкретных возможности покинуть Рим. Я расскажу вам обо всех и начну с первой. Это случилось летним днем 1988 года, когда Ариедо Брайда постучал в дверь на Виа Ветулониа.

Визит, анонсированный по телефону всего за несколько часов до приезда Брайды, перевернул всю семью вверх дном. Он – генеральный директор «Милана», чемпиона Италии, правая рука Галлиани, футбольный специалист, работающий на ужасающую всех отлаженную машину, созданную два года назад Сильвио Берлускони для возрождения «красно-черных». Желание Брайды встретиться с нами безусловно свидетельствовало о его интересе ко мне. Гостиная была приведена в порядок, мама и папа сели напротив меня, Риккардо рядом с ними, а я – в углу комнаты, как будто меня все это не касается. И на самом деле я отдавал себе отчет в том, что права голоса у меня нет. В двенадцать лет это было бы рановато.

Речь Брайды, который не прекращал терзать узел галстука, сводилась к следующему:

– Дорогие синьора и синьор Тотти! Президент Берлускони выделяет много средств для того, чтобы вернуть «Милан» в число лучших команд мира. За первые два года мы подписали множество чемпионов из Италии и со всего мира, но в наших традициях также заботиться о юном поколении, мы растим в Италии мастеров завтрашнего дня – например, Паоло Мальдини, символа нашей деятельности на этом направлении. У «Милана» много скаутов в Риме, и все они обращают внимание на выдающиеся качества вашего сына, Франческо. Мы были бы счастливы, если бы он присоединился к нам, переехав в Милан. Он, конечно, очень молод, но от имени людей, которые будут ему помогать и будут заботиться о нем, начиная со школы (мы выберем ее вместе с вами) и заканчивая спортивным центром «Миланелло» (он станет его новым домом), а также от своего имени я гарантирую вам лучшие условия для роста Франческо как в футбольном, так и в личностном плане. Я не приехал бы к вам, если бы имел хотя бы толику сомнения. У Франческо огромный потенциал, и никакой клуб не поможет ему развить его лучше, чем «Милан».

Окончание речи – самое время для эффектного жеста. Брайда вытащил из портфеля, который он принес с собой, красно-черную футболку моего размера и протянул ее мне. Я, дождавшись знака одобрения со стороны мамы, поднялся и взял футболку из его рук. Брайда также добавил, что нет необходимости переезжать прямо сейчас, если это неудобно. Если семья хотела бы удержать меня потому, что еще я слишком мал (а это действительно так), то «Милан» не видит здесь затруднений и оставит меня еще на год или два в «Лодиджани». Важно подписать соглашение, чтобы оставить не у дел другие большие клубы…

– …которые неизбежно постучат в вашу дверь. Мы, «Милан», прибыли первыми потому, что у нас все хорошо организовано, но если Франческо продолжит так расти, у вашей двери скоро выстроится очередь.

Брайда – настоящий джентльмен, он не пытался увезти меня, говоря, что его поезд – единственный на этом маршруте, но он говорил, что его поезд – лучший. Он дал понять, что готов выписать чек для покрытия расходов семьи, чтобы она могла навещать меня, и цифра заставила нас открыть рот: сто пятьдесят миллионов лир, и, как я узнал позже, столько же «Милан» предложил «Лодиджани». Когда он, прощаясь, пожимал мою руку, он попросил меня поднять глаза, поскольку я уперся ими в пол:

– Возможно, однажды твой взгляд будет повелевать целым «Сан-Сиро». Смотри вперед, парень.

Тот «Милан» (и я говорю это не потому, что их генеральный директор лично приехал ко мне на переговоры) был единственной итальянской командой, исключая «Рому», ради которой я бы согласился на переезд. Объясню подробнее. Я болею за «Рому» с первого дня, который я помню, альтернативы не было никогда, и тот факт, что я стал символом клуба, – это самая большая гордость из всех, что я испытывал. Допуская это, Брайда приехал ко мне сразу после завоевания скудетто командой Сакки, и в то время мой футбольный вкус уже достаточно развился для того, чтобы оценить качество игры. Так что я хочу, чтобы меня правильно понимали, когда я говорю, что «Милан» Сакки был самой волнующей из команд, которые я когда-либо видел, единственная, в которой я хотел играть в своих мечтах. Мы говорим о впечатлении от игры, не о чувствах, как в случае с «Ромой»: это впечатление было большим, и перспектива оказаться в этой школе затрагивала во мне какие-то скрытые струны. Я прощался с синьором Брайдой, смотрел в глаза родителей, чтобы понять, как они это все приняли, и не мог бы сказать с уверенностью, что именно я хотел в них увидеть.