Тотальность иллюзии - [36]

Но прежде чем приступить к заявленной теме, позвольте мне объяснить, что я имею в виду под разумом. На самом деле сложно дать объективный и, главное, точный ответ на этот вопрос. Люди считают, что лишь они обладают интеллектом и способностью думать рационально и абстрактно. Возможно, это и есть та самая черта, которая отделяет нас от животных. Тем не менее, подобные заявления спорны и амбивалентны. Во-первых, наши братья меньшие ничего нам сообщить не могут, и даже если это и происходит, то мы их не понимаем. Кроме того в последнее время добываются удивительные сведения об их способностях, которые прежде считались исключительно человеческой прерогативой. Грань, отделяющая нас от них, постоянно колеблется, и не совсем ясно, где именно она пролегает. Во-вторых, разум не является некоей способностью, он в значительно большей степени напоминает сеть, которая покрывает отдельные участки нашего бытия, связывая их воедино. Нельзя отыскать какую-то одну, чтобы всякий раз, фиксируя её у кого бы то ни было, объявлять её обладателя также и собственником интеллекта. В этом смысле, он более сложен и в то же время почти неуловим. Это не какая-то одна сторона, но сразу много. И, в-третьих, имеются также эмоции и переживания, которые, хотя и считаются чем-то иррациональным, на деле не всегда выступают в подобной роли. Нередко они вполне разумны и необходимы для выживания. И опять же нам сложно судить о них с должного расстояния потому, что мы их испытываем, а также потому, что достоверно не знаем, какую роль они играют в интеллектуальных процессах.

Можно было бы ещё очень долго рассуждать на данную тему, однако у меня нет времени на этот животрепещущий вопрос. Всё, по-видимому, говорит в пользу того, что разум – это, в самом широком понимании, комплекс умений, навыков и способностей умственной работы, которые представляют собой не просто совокупность, но систему с собственной структурой. И если это так, то очевидно, что, по крайней мере, опыт приобретается через общение с окружающими, что автоматически свидетельствует в пользу того, что мы именно учимся думать.

Как и в предыдущем разделе, в этом мне снова предстоит сосредоточиться на нескольких важных вопросах. Первый касается того, о чём именно мы думаем. Несмотря на кажущимся верным ответ, гласящий – обо всём – он правдив лишь отчасти. Как это ни прискорбно, мыслим мы очень узко, что предопределяется влиянием извне. Второй заключается в том, чтобы понять, как мы думаем. В его рамках я рассмотрю механизмы и способы, которыми пользуется интеллект в своём функционировании. Как угодно мы в действительности не размышляем, но применяем готовые структуры, опять же полученные из нашего окружения. Третий посвящён тому, как мы оцениваем конечный результат работы своего мозга. Это существенно потому, что одни мысли мы считаем банальными, а другие – напротив, выдающимися, и где-то, по-видимому, находится граница между ними, также заимствующаяся от других людей. Начну по порядку.

Может показаться странным, что мы думаем не обо всём, но об ограниченном количестве вещей и явлений. Тем не менее, это так. Вспомните, как давно вы размышляли, скажем, о бабочках, строящих заборы. Если вы не мультипликатор или инсектолог, вы вряд ли вообще когда-нибудь подобным интересовались. Хотя, боюсь, что и специалист по насекомым тоже ни о чём таком не думает. О достоинствах подобных мыслей речь пойдёт ниже, но, собственно, резонен вопрос о том, почему одним предметам и процессам мы посвящаем своё время, тогда как другие оказываются совершенно нами не замеченными.

Прежде всего, необходимо указать на то, что трудно, если вообще возможно, думать о вещах, никак не поименованных. Отсутствие ярлыка – серьёзный барьер на пути мышления. Конечно, если вспомнить пример из первой главы о ручке шпингалета, потенциально мы способны размышлять о ней. Тем не менее, то, что не находится в языке, с большими сложностями попадает в мысли. Я уже говорил о том, что, по-видимому, изъятие или изначально пустое место, заставляет людей игнорировать это. К тому же, общество заинтересовано в том, чтобы мы обращали внимание на одно, но не на другое.

Яркой иллюстрацией последнего выступает мир политики. Специалисты, занимающиеся ею профессионально, в состоянии ставить на повестку дня те вопросы, которые их интересуют, в то же самое время пропуская другие, которые, соответственно, их никак не затрагивают. Даже если мы предположим их добрую волю, а не намеренное желание исключить, всё равно, мы увидим, что многие проблемы попросту окажутся не у дел. И, по понятным причинам, у людей почти не останется возможности о них подумать. То же самое, кстати, касается, и такого банального явления, когда проплывающие по небу облака именуются, лишая окружающих способности разглядеть в них что-либо иное.

Данная логика вполне применима и к более широкому кругу явлений. В обществе или в его подгруппах всегда существует некая повестка. Она не в силах включить в себя решительно все вопросы, поэтому оставляет в стороне колоссальное их число. Это связано со следующими причинами. Первая. Сугубо физически люди не могут запомнить такое количество информации, которое бы позволило обсуждать и, естественно, мыслить произвольно неограниченный охват проблем. Чтобы разобраться в той или иной задаче необходимо хотя бы что-нибудь знать о ней. Скажем, разговор о японской поэзии тринадцатого века не состоится, если вы никогда не читали произведений тех лет и авторов. Разумеется, это ещё не означает того, что потенциально об этом подумать нельзя. Однако, тем не менее, всё, что вам придёт в голову – это только заголовок, но не содержание, или же вы подключите имеющиеся у вас знания о Японии.