Тотальная война - [40]

Он скорописью, только ему понятными знаками набросал схему предстоящей операции, поставив в конце жирный крест. Это означало, что все причастные к операции по ее завершению подлежат немедленному уничтожению. Все без исключения: кто проводил предварительную разведку, кто непосредственно вскрывал могилу рыцаря, кто транспортировал груз, кто «зачищал» исполнителей и кто в финале ликвидировал «чистильщиков».

— Насколько понимаю, нам потребуется генетический материал самого Максимова, — подсказал он, приготовившись записать приказ.

— Этим займутся другие, — как о давно решенном бросил Винер. — Постараемся сделать это без ущерба для его здоровья. Есть масса других, более приятных и безболезненных способов, чем кровопускание в подъезде.

Женщина вынырнула у противоположной стенки бассейна, легко выскользнула из воды и легла грудью на бортик. Хиршбург, смущенный, отвел взгляд — купальника на ней действительно не было.

— Максимов должен находиться под постоянным психологическим прессингом. Но никакой угрозы для жизни. Реальной угрозы, исходящей от нас, — с нажимом произнес Винер. — Я не для того начал эту операцию, чтобы отомстить какому-то боевику.

Ладонь Винера скользнула под халат, погладила бандаж на ране. В секунду его лицо побелело, отчетливо и резко проступила морщинка в уголке губ. Он прикрыл веки, усилием воли давя в себе боль.

«Если честно, я еле сдерживаюсь, чтобы не замутить начатое дело банальной местью».

— Знаете, что чувствует человек, когда в него входит пуля? — шепотом спросил он.

Хиршбург получил осколок под лопатку в Нюрнберге,[20] но счел нужным промолчать.

— Сначала тупой удар, словно в грудь врезали битой. Онемение. Потом ощущения возвращаются. Кажется, что в тебе ворочают раскаленной спицей. Жар разливается по телу. И начинает течь горячими струйками по дрожащей коже. Лишь потом, словно сквозь туман, доходит, что это кровь. Твоя кровь. Сознание в этот миг становится кристально ясным, и с какой-то холодной отрешенностью понимаешь, что из тебя по капле истекает жизнь. Мысль эта ошпаривает мозг, как кипяток. И ты вновь погружаешься в забытье. А пробуждение воспринимаешь как чудо. Только больно, чертовски больно, и трудно дышать. Наверно, мы испытываем то же в момент рождения. И потом забываем, чтобы вновь вспомнить в момент смерти.

Винер открыл глаза. В них не было мути, боль уже отступила, и взгляд сделался льдистым, как январское небо.

— Посвящение — это переход через точку смерти. Сейчас можно сказать, что я дважды посвященный: по праву крови, данному мне от рождения, и по опыту смерти, которую пережил. Поэтому мне не в чем упрекнуть этого человека. Из рода он Барресов или нет — не так уж и важно. Мне не в чем его упрекнуть, — с расстановкой повторил Винер.

Руки он скрестил на груди, положив сжатые кулаки на плечи.

Хиршбург, увидев знак магистра, требующего беспрекословного подчинения, встал. Четко, по-военному отвесил поклон.

Магический жест был исполнен и магическая формула произнесена. И теперь никакая сила в мире не могла изменить реальность, которую они создали.

Лишь раз в своей жизни Хиршбургу пришлось слышать слова «нам не в чем его упрекнуть». Речь шла о голландском писателе, слишком близко подошедшим к тщательно оберегаемым тайнам «Черного солнца». Не тем, что на потеху толпы время от времени публикуют в желтых газетенках, и не тем, что становятся достоянием досужих умов «просвещенной общественности» в результате тщательно спланированных и санкционированных утечек информации. А о настоящих орденских тайнах. Было проведено самое тщательное расследование, Хиршбург и его люди перетрясли все в поисках следов присутствия тех, кто манипулировал писакой, дозированно снабжая его информацией. И ничего не нашли. Никаких признаков игры. Совет «Черного солнца» пришел к выводу, что знания писатель получил вне орденов и посвящения — только силами своего воображения и интуиции. На очередное богом возлюбленное ничтожество снизошла информационная благодать, что поделать, такое случается. Вердикт был тот же: «Нам не в чем его упрекнуть». И Хиршбург тогда дал отбой подготовленной ликвидации.

— Присвойте ему псевдоним «Мангуст», — распорядился Винер, опустив руки на колени. — Есть такой маленький и отчаянно смелый зверек.

— Который не боится сражаться со змеями, — закончил Хиршбург, быстро сообразив, какая роль теперь отведена Максимову — Дайте мне пару часов, и я подготовлю новый сценарий.

Винер усмехнулся.

— Готовьте, конечно. Только разве не вы мне говорили, что этот человек не играет, а просто делает то, что считает нужным. И надо отдать ему должное, делает неплохо.

Намек на сокрушительное поражение в Калининграде заставил Хиршбурга поджать губы.

Глава девятая. Девочка и пустота

Странник

В соседнем гараже визжала «болгарка», кто-то доводил до ума то, что сошло с конвейера отечественного автозавода. Работа, как принято, сопровождалась нецензурными комментариями по поводу устройства автомобиля, доставалось отечественной автопромышленности в целом и отдельным лицам из правительства в частности. Судя по голосам, бригада мастеров и их добровольных помощников приближалась к состоянию, в котором лесковский Левша прибыл из Лондона.