Тотал рекол. Жизнь третья - [10]

До порта они добрались, когда уже совсем стемнело. На корабль им не хотелось, и Миша предложил "бросить кости" в каком-нибудь "гадючнике", выпить по стакану местного дешевого пойла, истратив последние деньги. В любом портовом городе таких заведений хоть залейся. Даже искать не пришлось. "Гадючник" именовался "Жемчужина". Неоновая вывеска слабо освещала открытый темный вход. Спустившись по старым каменным винтовым ступеням вниз, Миша попытался хоть что-нибудь рассмотреть в полумраке — добрая половина просторного помещения была накрыта метровым слоем дыма, ни голов сидящих, ни ног не наблюдалось. Вовчик привычной походкой первым нырнул в этот ад и потянул за собой Кухтыля. Облюбовав на ощупь свободный столик, они сели.

Справа, из самого дальнего угла слышалась музыка. Кто-то играл на пианино и играл очень душевно. Слева слышалась английская речь и Кухтыль, довольный собой, отметил, что, скорее всего американская. Говорящих было человек пять или шесть. В центральной части тоже говорили по-английски, но как-то правильно, что ли. Скорее всего, там сидели англичане. И музыка… Миша заметил, что Вовчик аж рот открыл. Из дыма вынырнул официант. Миша достал из кармана смятую пятидолларовую банкноту и показал на Вовчика и себя. Официант взял деньги, понимающе кивнул и занырнул обратно.

— Сервис! — Довольно отметил Володя, — у нас бы мы прежде задохнулись. Классно играет. Что это?

— Не знаю, — задумчиво произнёс Арбузов. Щас хряпну и разведаю. Как ты думаешь, что нам нальют?

Тут снова проявился официант и грохнул на стол два запотевших толстых стакана, до верху наполненных темной жидкостью.

— Перл! — Объявил он и исчез.

Вовчик наклонился, нюхнул и улыбнулся:

— Как у деда в Брянске! Лепота!

Миша хлебнул и поперхнулся — вероятно, это был виски местного розлива: вонял дымом и почему-то жареной картошкой. Но пить было можно. В голове после пива с морем от "перла" зашумело в такт доносившейся мелодии. Мелодия не давала покоя и Миша, влив в себя для храбрости половину стакана, встал со стула и сказал, что идет в разведку. Натыкаясь на столы и стулья, идя на звук, он уткнулся в поднятую крышку белого рояля. Играющего не было видно, но, осторожно заглянув за рояль, Арбузов увидел играющего. Это был седой маленький горбун в пенсне. Миша улыбнулся горбуну. Тот тоже ответил улыбкой, продолжая играть. Музыка завораживала своими неожиданными переходами — то быстрая, то тихая, но всегда плавная и тихая. Миша, придерживая свой стакан у рта, пытался вспомнить хоть что-то напоминающее, но не мог — он никогда не слышал такой мелодии. И еще смущала его одна деталь — горбун как-то очень не часто переворачивал ноты. Даже совсем редко. Михаил рискнул подойти ближе к пианисту. Нежно отодвинув мешавший стул, он зашел играющему за спину. Горбун уже не смотрел на Мишу, он быстро перебирал длинными тонкими пальцами по клавишам, глядя на то место, где по всем музыкальным правилам должны были находиться ноты. Нот там не было, а лежала толстая книга, открытая на середине. Горбун читал. И играл. Что именно за книга, Миша не мог рассмотреть из-за полумрака и дыма, хотя рядом с книгой горела свеча в блюдце, а наклониться Мише было почему-то стыдно. Горбун плавно оторвал от клавиш правую руку, быстро перевернул страницу и снова улыбнулся Мише. Михаил, потрясённый увиденным только глупо улыбнулся в ответ.

Со стороны американской части зала донесся звук разбившейся бутылки. Потом кто-то заорал. Послышался звук падающего стула. Такой же, но многократный звук донёсся и с английской стороны. Горбун продолжал играть. Вращая головой, чтобы определить направление, Миша прислушался. Похоже, что англичане что-то не поделили с американцами. Вопли и ругань уже слышались без перерыва. Не обращая внимания на мебель, Михаил рванул обратно к Вовчику. Мимо пролетел кусок стула и с грохот рухнул рядом с роялем. Музыка продолжала играть. Вокруг началось настоящее побоище — орали все. Уже слышался рёв Вовчика:

— А ты чего!? У, мать!..

К тому моменту, когда Миша добрался до места, уже не возможно было понять, кто с кем дерется. Вокруг летали бутылки и стулья. Кто-то заехал ему по спине ногой. Врезав какому-то мужику в челюсть, Михаил увидел Вовчика, которого пытались уложить два бугая в кожаных куртках. Миша схватил ближайший стул и с размаху скользящим ударом приложил две вражеские спины, при этом крича Вовчику:

— Падай! На пол! На пол! К выходу!

Вовчик понял и упал. Бугаи развернулись, но Миша тоже нырнул под дым и пополз между стульями. У выхода он стукнулся лбом о голову Володи.

— Блин!!! — Заорал Вовчик, — ты-то хоть!..

— Валим отсюда!

Быстро пробежав по ступеням вверх, они выкатились на улицу и помчались к ближайшим кустам. К "Жемчужине" с ревом и визгом подлетели четыре полицейские машины. Из них выпрыгнуло человек шесть с дубинками и наручниками наготове и кинулись внутрь.

— Во, блин, попили… — прошептал Вовчик, — надо быстренько уползать, пока и нас не замели.

Миша посмотрел на него и увидел, что у Вовчика подбит глаз, а разорванная майка вся в крови.

— Ты как?

— Да ничего — это не моя кровь, придурок какой-то приложился. Ему морду бутылкой располосовали. А я добавил. Козлы!