Тот самый остров - [22]

— Слушайте меня внимательно, ребята. Мы в открытом океане. На вашем счету как минимум один потопленный транспорт, а может, и больше. Но главное другое. По моей команде наши радисты передадут Льву радиограмму, которую радист Биндач сейчас зачтёт вслух.

Я произнёс текст, который к этому времени уже выучил наизусть. Экипаж ахнул.

— Эту радиограмму, Гейнц, после передачи можете оставить себе на память. Так что, друзья, с некоторого времени мы с вами станем покойниками. И неважно, примут её в штабе папаши Дёница или нет. Нас всё равно никто не будет искать, нас будут только оплакивать. Для всех мы пропадём в океане, как пропал экипаж Гюнтера Прина. Но, как вы сами видите, подводная лодка U-925 жива, продолжает следовать своим курсом. Экипаж будущих мертвецов также неплохо себя чувствует и через полчаса будет ужинать с хорошим красным вином.

Девятнадцатилетний Эрнст Хассе по прозвищу Непочатый громко всхлипнул, и все посмотрели на него.

— Йоханн, будьте так добры, вытрите ему сопельки, — жёстко сказал Змей старшему дизелисту. — Юноша, хотелось бы заметить, что вы не в яслях, а в Атлантическом океане на борту германской подводной лодки. Разрешите продолжить? Премного вам благодарен. Итак, мы не пойдём ни в Лориан, ни в Ля-Рошель, ни в Сен-Назер… ни в какую другую базу Европы. Там уже везде враг, и если что-то им ещё не захвачено, то, увы, будет захвачено в ближайшее время. Мы идём в Вест-Индию. Задание, которое поручено мне, и из-за которого я сменил капитана Кноке и первого вахтенного офицера Мюнке, имеет чрезвычайную важность и высокую секретность. Поэтому мы больше не будем топить никого. Эта драка с конвоем, из-за которой мы чуть не пошли на дно и остались без перископа, была случайной. Мы вывернулись, уползли, словно змеи…

Тут первый помощник Фогель усмехнулся краем рта, а за ним, несмотря на драматичность ситуации, прыснуло ещё несколько человек — капитан ведь не знал своего прозвища (или прикидывался, что не знает, ведь внутри подводной лодки трудно что-то утаить). Змей сделал вид, что не заметил хихиканья, и продолжил:

— …а сказать по правде, я просто не удержался от залпа. Ведь нас всё равно обнаружили и атаковали. Каюсь, захотелось разок стрельнуть, прежде чем смываться… В общем, мы идём на секретную базу, расположенную у Малых Антильских островов. Их ещё называют Наветренными островами; не думаю, что вам там не понравится. Это задание я получил лично от нашего Льва, гросс-адмирала Дёница, и пусть вас не удивляет, что я прилюдно называю его папашей. У меня, видите ли, есть для этого кое-какие персональные основания. И верю я только ему, а ещё я верю вам, потому что мы — один экипаж. Лодку, которая доставила меня и капитан-лейтенанта Фогеля, наш старший радист Биндач назвал «Летучим голландцем», назвал наобум, но попал в точку, сам того не зная. Так вот: мы тоже станем лодкой-призраком, однако мне всё же гораздо приятнее командовать кораблём с живыми людьми. Конечно, нас вычеркнут из состава Кригсмарине, ну и пусть. Как вам нравится название «Золотая рыбка»? Наш груз в виде двух серых цилиндров, которые лежат на запасных «угрях», просто не имеет цены, а ещё мы довольно неплохо плаваем — согласитесь, нас не так-то просто поймать и съесть. Если вы не против, нарисуем на остатках нашей рубки соответствующую эмблему, и плевать на то, что их запретили.

Все напряжённо молчали, ожидая, что он скажет дальше.

— Далее. Вас, несомненно, интересует моя личность, а также личность первого вахтенного офицера. Так вот: считайте, что у меня вообще нет никакого прошлого до той минуты, когда я взошёл на палубу U-925, и у капитан-лейтенанта Фогеля тоже. Какая вам разница, где и как мы плавали до вас, если у вас нет к нам претензий. Или есть? Прошу высказать, не надо стесняться, мы с вами не блаженные монашки. А?

Что да, то да. Претензий к фон Рёйдлиху, как и к Фогелю, ни у кого не было — если, конечно, не считать этой странной секретности. Моряки они оказались отменные. Пожалуй, даже лучше, чем Кноке и Мюнке (вот интересно, где они сейчас?).

Выдержав паузу, капитан ухмыльнулся:

– Ну, раз претензий нет, то и разговоры на эту тему будем считать излишними. Вопросы имеются?

— У меня вопрос, герр капитан, — сказал Кох, мой приятель-торпедист. — Мы что же, больше никогда не вернёмся в Германию?

— Не знаю, Вернер, — ответил Змей. — Вот честное слово, пока не знаю. Вообще-то, если вы думаете, что у нас с первым вахтенным нет семей, то глубоко заблуждаетесь. Мои живут в Дрездене, его семья — пока в Вильгельмсхафене, но планирует перебираться в Бремен. Ведь так, Фогель?

Тот кивнул.

— Вот видите. Война путает все карты, но, по-видимому, скоро она кончится. Причём, она запросто может кончиться и не победой той Германии, которую вы помните, и фюреру которой присягал каждый из нас…

«Вот! – насторожился я. – Вот он, заговор против фюрера!»

— …И не нужно, друзья, на меня так смотреть — как белошвейки на корабельную крысу. Я не шучу. Я люблю свой народ не меньше, чем вы — иначе я не выполнял бы сейчас секретную миссию, назначенную мне лично фюрером и нашим с вами «папашей». Произойдёт только то, что должно произойти, вот и всё. Что будет дальше — я и сам точно не знаю. Как видите, я с вами вполне откровенен. Не думаю, что после моих слов у кого-то из вас возникнет дурацкая мысль устроить бунт, захватить лодку и повернуть к Европе. Среди вас нет изменников, среди вас нет идиотов, я это знаю совершенно точно. Я доверяю каждому из вас, а более всего я склонен доверять нашим радистам, — и капитан в упор посмотрел на меня, отчего я вздрогнул. — Они единственные из нас, кто имеет связь с внешним миром, пусть и аховую. А теперь давайте поужинаем. С вином, как я и обещал. Кроме того, можно бы и день рождения чей-нибудь справить. Уважаемый Гельмут Штайн, позвольте вас поздравить… Гейнц, поставьте-ка для всех нас «Типперэри», а потом ту, которую потребует для себя именинник. Надеюсь, под неё будет приятно жевать.