Тот Самый Мужчина - [9]

— Очень красиво, — деликатно похвалила я, стараясь не рассмеяться, — а где мадам Грийо?

— Мама поет. Присаживайтесь. Я принесу кофе.

— Как это поет? Где?

— В церковном хоре.

— Но сегодня, кажется, суббота? — Неужели я проспала целые сутки?

— Да, суббота, по субботам репетиции. — Он снял с плиты кофейник.

— Сто лет не видела кофейников, — сказала я. — Сплошные кофеварки. Я даже забыла, как они выглядят.

Он улыбнулся и налил кофе в совсем не подходящие для этого напитка огромные круглые чашки с красными петухами.

— У вас до мелочей продуманный дизайн, — все-таки не удержалась я. — Даже чашки.

— Спасибо. Жаль, мама не слышит, но я ей передам. — Он говорил нормальным тоном, но в глазах я увидела порадовавшую меня улыбку. — Мама — наполовину итальянка, она любит все красное и яркое. Угощайтесь. — Он пододвинул ко мне плетеную корзиночку с круассанами. — Масло? Джем? Сыр?

— Благодарю. Но с утра мне достаточно кофе, тем более такой «чашечки».

— Напрасно. — Он разломил круассан и щедро намазал его маслом и джемом. — Сегодняшней выпечки. Еще теплые.

Я заколебалась. В общем-то, я стараюсь, есть поменьше хлеба из соображений сохранения фигуры, но он так аппетитно откусил кусок, что я тоже взяла рогалик.

— Правда, теплый.

— А что я говорил? — Он уже намазывал следующий. — Самые лучшие во всем Париже. — И пододвинул ко мне масленку и банку с джемом. — Не стесняйтесь.

— Вы упомянули про сыр…

— Ну конечно! Я так и знал, что вы передумаете! — Он повернулся вместе со стулом и открыл холодильник. — Пор-дю-салю, сен-нектер, мон-де-ка, бетюн, камамбер, пармезан, орваль?

— Орваль!

— Пожалуйста. — Он извлек из холодильника малюсенький сверток, с шуршанием развернул его, но там не оказалось ничего. — Извините, это Паскаль вечно сует в холодильник пустую бумагу. Может быть, что-нибудь другое?

Я пожала плечами. Банальное мужское пижонство… Зачем выпендриваться, когда можно было сразу предложить пармезан или просто камамбер? Он что, рассчитывал произвести на меня впечатление знанием сортов сыра? Мы не в сырной лавке.

— Паскаль — это ваш брат, сержант полиции? — спросила я, чтобы спросить хоть что-нибудь, хотя это и так было ясно.

— Да, брат.

Тем временем он вытащил из холодильника целую кучу мелких бумажных свертков и принялся разворачивать. В каждом из них действительно оказалось по маленькому кусочку сыра, граммов по сто — сто пятьдесят, не больше, но это действительно были всевозможные сорта.

— Вот, выбирайте, что вам больше по вкусу.

— Этот. — Я показала на первый попавшийся.

Он отрезал пару ломтиков прямо на бумаге и вместе с бумагой пододвинул мне.

— Благодарю.

— Пробуйте и этот. Очень хорош. — Он проделал ту же самую процедуру с еще одним кусочком.

Я расстроилась окончательно. Тот Самый Мужчина никак не мог жить в окружении всего этого: цветастых обоев, сыра на бумажке, клеенки с идиотскими петухами… Я сразу вспомнила коньяк в пластиковых стаканчиках Бруно. Опять та же пошлость! А я чуть было не отдалась этому знатоку сыра. В пене… Идиотка! Ты выспалась и отдохнула, и нечего удивляться, что при виде улыбнувшегося полуголого мужика у тебя взыграли гормоны. Это непростительно! Почему непростительно? — нагло поинтересовался внутренний голос, у тебя же не было мужчины больше года. Вот как раз это-то и непростительно…

Ну, уж, нет! Я не собираюсь идти на поводу у каких-то там гормональных внутренних голосов! Я оказалась здесь случайно, просто судьба, пожалев меня сначала в виде добряка-сержанта, а потом — его матушки, дала мне возможность не погибнуть от холода. Я должна вести себя достойно и не сочинять себе очередного Того Самого!

— Мсье Грийо… — Я полезла в сумочку.

— Да?

Он поднял на меня глаза, оторвавшись от нарезания сыра. Глаза были темно-серыми, а вовсе не карими, как мне почему-то показалось раньше. Может быть, мне стоило обратиться к нему по имени? Нет, с какой стати…

— Мсье Грийо, у вас замечательный гостеприимный дом. Я очень благодарна вашему брату, вашей маме и вам. — Я никак не могла найти в сумочке чековую книжку, но точно помнила, что она была у меня с собой, не могла же я оставить ее в больнице.

— Да не за что. — Темно-серые глаза смущенно улыбнулись.

— Вы не возражаете, если я выпишу чек? — Наконец-то я извлекла книжку из бокового отделения сумки. Вечно забываю про этот кармашек!

— Чек? Почему чек?

— Потому что у меня с собой, к сожалению, очень мало наличных денег. — Я положила книжку на стол и теперь уже искала в сумочке ручку. Я же видела ее только что! — Пятисот франков достаточно?

— Пятьсот франков? За что?

— За ночлег, за, так сказать, медицинское обслуживание, ваша мама растирала мне спину, за чистку костюма, за завтрак. — Ну, куда же провалилась ручка?!

— Вы с ума сошли?! — Он так резко вскочил из-за стола, что уронил стул. — Извините. — Он наклонился, чтобы его поднять.

— Нужно больше? Конечно, вы ведь предложили отвезти меня домой. Так сколько я вам должна?

— Вы! Вы… Вы хоть понимаете, что говорите? — Темно-серые глаза окончательно потемнели. — Мы к вам от чистого сердца, а вы!..

— Пожалуйста, мсье Грийо, успокойтесь и постарайтесь понять меня правильно.