Тот, кто умер вчера - [84]

— Я приходила в «Техникс», потому что меня действительно волновала судьба Александра. И я надеялась, что вы мне поможете пролить свет на его исчезновение. А подозревать вас по-настоящему я начала только после того, как вы соврали мне, сказав о пятилетнем юбилее фирмы. Так кто кого обманывал, Сергей Иванович?

Серов ничего не ответил. Я достала и положила на стол два фотоснимка, которые сделали по моей просьбе в фотолаборатории специально для разговора с Серовым.

— Взгляните, Сергей Иванович. Эти фотографии были сделаны в разное время и в разных местах. На одной — частный предприниматель Петр Свинарчук, недавно убитый, на другом — медсестра Анна Югова, тоже убитая. Так они выглядели до встречи с наемным убийцей Милаевым.

— Это что, такой способ психологического давления? — спросил Серов, краем глаза взглянув на снимки.

— Просто хочу сказать, что если бы не удачное стечение обстоятельств, то у меня были бы все шансы оказаться среди них. Поэтому право обижаться принадлежит мне, но я не обижаюсь, а просто выполняю свои обязанности. Я — следователь, вы — подозреваемый в двух покушениях на убийство. Давайте исходить из этого.

— Да поймите вы, Леся… Или нет, вы теперь следователь Ищенко. Поймите, что сказать мне вам абсолютно нечего, кроме того, что я уже сказал. Ни в одном из названных преступлений я не виновен. Вопреки всем вашим «бесспорным» уликам. Свой обман я объяснил вполне убедительно. Что касается звонка… Да, я звонил по этому дурацкому автомату, признаю… Только не надо хвататься за авторучку, я все равно ничего не подпишу. Ведь звонил я не киллеру, а другому человеку, имя которого называть не буду по очень веским причинам частного характера. Газета с объявлением… К моему величайшему сожалению, я не могу объяснить, как она попала в сейф.

— Если вы назовете человека, которому звонили из таксофона, и мы получим подтверждение, что так оно и было, одним аргументом против вас станет меньше.

— Не назову.

— Плохо. Не знаю, честно говоря, что с вами делать.

— Я знаю. Отпустите меня в камеру.

— В камере лучше?

— Я обязан отвечать?

— Не обязаны… Хорошо, Сергей Иванович, давайте зайдем с другой стороны. Представим, что вы невиновны. Вопрос: кто, кроме вас, мог положить в сейф газету? Это ведь ваш личный сейф?

— Сказал же, не знаю.

— Ну а у кого могла быть такая возможность?

— Понятия не имею! Думал уже, много думал. Код замка известен только мне. Время от времени я его меняю. Есть у нас и два других сейфа — к ним имеют доступ работники бухгалтерии и старшие менеджеры. Но этот мой, личный. Он и стоит возле моего стола.

— А если, допустим, кому-то удалось подсмотреть код?

— Каким образом? Сейф небольшой, стоит с левой стороны стола. Рядом шкаф. Сотрудникам или посетителям он не виден.

— А ваш адвокат, то есть юрисконсульт Чечель, он что, с вами в одном кабинете работает?

— Да нет. Просто в его кабинете часто компьютер вырубается. Там розетка к другой линии подключена, и тогда предохранители срабатывают. В общем, я не вдавался в детали, но когда это случается, мне приходится пускать его к себе. Работать-то надо, а Сашино место так и осталось свободным… — Серов тяжело вздохнул. — Отпустите меня в камеру. Я на самом деле паскудно себя чувствую.

Я тоже чувствовала себя паскудно, когда шла с допроса. От утренней легкости, которую я испытывала, узнав, что для меня все закончилось благополучно, не осталось и следа. Во-первых, я утратила веру в виновность Серова. Вроде бы все против него: мотив — раз, газета — два, таксофон — три, а уверенности больше не было. Еще я очень беспокоилась за Сашу. Он мог за себя постоять, я в этом убедилась, но на душе было тревожно. Хотелось только одного: поскорее бы все закончилось.

Из следственного изолятора я поехала на улицу Красного Казачества, где находилась фирма «Техникс». В трехэтажном здании, сразу за двойными парадными дверями, был просторный холл, переходящий в длинный коридор. В самом начале коридора стояла будка вахтера. Честно говоря, я не совсем понимала, зачем в дневное время здесь нужен вахтер, ведь вход в здание, в котором кроме «Техникса» располагалось еще несколько фирм, был свободным. Таксофон, по которому звонили на номер Милаева, висел на стене слева. Я подошла к вахтеру, большому, грузному мужчине с седой, небрежно причесанной шевелюрой.

— Добрый день.

— Здравствуйте.

— Федорченко Павел Арсеньевич?

Вахтер не спеша отложил газету, которую до этого читал.

— Ну, Федорченко, — медленно произнес он.

— Следователь прокуратуры Ищенко. Вы дежурили в прошлый вторник?

— Да, я. Меня уже спрашивали. Это по поводу Сергея Ивановича?

— По поводу. Вы точно уверены, что видели, как он звонил по таксофону?

— Конечно. Я в вахтерах уже четвертый год. Устроился, как только на пенсию вышел. Четыре года — срок достаточный, чтобы запомнить лица служащих. Даже чужих. А с Серовым я знаком, потому и удивился, когда он сюда спустился звонить. Из тех, кто здесь работает, почти никто не пользуется аппаратом. Зачем, когда можно из кабинета звякнуть. Да не только я его видел. Еще Захаров, электрик.

— А кроме Серова, еще кто-нибудь звонил в районе четырех часов дня?