Тот, кто умер вчера - [50]

— Ищенко — это я.

— Ты?! Вы?! А я решил, что вы… уборщица. Таблички на дверях нет.

— Я только сегодня сюда вселилась.

— Это заметно. — Не дожидаясь приглашения, пижон пододвинул к столу один из стульев и сел как раз напротив меня.

Я швырнула тряпку в угол.

— Если у вас ко мне дело, то для начала представьтесь.

— Нет у меня к вам никакого дела. Это у вас ко мне дело. Я — майор Остапенко из райотдела. Мне передали, что вы хотите меня увидеть. Будто бы проверку какую-то проводите?

В его голосе явно угадывалось недовольство по поводу того, что я отрываю столь занятого человека по пустячному поводу.

— Не какую-то, а проверку на предмет полноты и качества предварительного расследования по факту гибели капитана Бражко, вашего подчиненного. — Я открыла портфель и извлекла нужную бумагу. — Вот постановление.

С нарочитым усилием, не скрывая брезгливости, Остапенко взял бумагу с отпечатанным постановлением. Прочитал и расписался под словом «Ознакомленные», напротив своей фамилии.

— Херней занимаетесь. Проверка… Да что там проверять! И так все ясно. Расследование мы провели. Материалы были переданы по инстанции. Они, насколько мне известно, на стадии передачи в архив. Впрочем, проверяйте, если других дел нет… Я в прокуратуре многих знаю. А тут говорят, что, мол, какой-то Ищенко меня к себе приглашает. А это, значит, вы. Вижу, недавно работаете?

— Это к делу не относится. Скажите, Остапенко, почему именно вы вели предварительное расследование по факту гибели вашего подчиненного?

Причина была хорошо известна, но надо же было с чего-то начинать. Я вооружилась бумагой и шариковой ручкой.

— Виталий Сергеевич, — поправил меня Остапенко. — Лучше, если вы будете обращаться ко мне по имени-отчеству. Обращение «товарищ» отжило, «господин» еще не прижилось и звучит дико. Просто по фамилии — это как-то слишком прямолинейно. Я ведь все-таки старше вас. И по возрасту, и по положению. А то, что вы меня проверяете, так это только на какое-то время. Кто знает, где завтра будете вы и где буду я? Так что давайте будем предельно вежливы.

— Хорошо, Виталий Сергеевич.

— Бражко был сбит машиной, когда шел домой. А жил он недалеко от места службы. Его район подлежит нашей юрисдикции. Поэтому ничего удивительного в том, что изучением обстоятельств несчастного случая, происшедшего с моим подчиненным, занимался я, нет. Хотя, разумеется, сначала был приказ вышестоящего начальника. Словом, все как положено.

— Как именно вы действовали, когда оказались на месте происшествия?

— Оказавшись на месте происшествия, мы действовали энергично, умело и грамотно. Я с тремя помощниками, оперуполномоченными Скрипкой, Баньковым и Зозулей, тотчас стал обходить квартиры, чтобы учинить опрос жильцов по всем правилам, которые вам должны быть хорошо известны… — Остапенко остановился, заметив, что я еле сдерживаю улыбку. — Я сказал что-то смешное?

— Извините. Нет. Просто слово, которое вы употребили… «учинить». Как в «Братьях Карамазовых». Там, где описывается убийство Федора Карамазова.

— Это рок-музыкант?[6] Я и не знал, что его убили. Я в последнее время телевизор редко смотрю. Времени не хватает. Работы непочатый край.

— Карамазов — это персонаж романа Достоевского. Был такой автор детективного жанра. В девятнадцатом веке.

— Ну да, конечно, теперь вспомнил. Он еще про маньяка писал, который старух богатых мочил. Думал, что он типа Наполеон.

Оставив литературоведческие подробности, я приступила к главному. Вся беседа заняла часа два. Все интересующие вопросы были заданы, ответы, прозвучавшие во время беседы, аккуратно записаны. Я протянула бумагу Остапенко. На, дескать, ознакомься.

— Ничего не упустили? — на всякий случай уточнила я, наблюдая, как Остапенко расписывается: мало того что он держал ручку в левой руке, он еще очень замысловато выгибал кисть.

— Нет, — уверенно ответил майор. — Я могу быть свободен?

— Пока нет. Это была первая часть нашей с вами беседы. Настало время перейти ко второй.

— Что еще? Мне работать надо.

С невозмутимым выражением лица я достала чистый лист.

— Вы не включили в дело содержание вашей беседы с гражданином Сычом. Интересно, почему?

— Каким еще Сычом? Никакого Сыча у нас не было. Это еще кто?

— Жилец из сорок восьмой квартиры, Георгий Иванович Сыч.

— Может быть, и жилец. Всех не упомнишь.

— Он свидетель.

— Был бы он свидетелем, его показания зафиксировали бы в деле. Раз показаний нет, значит, никакой он не свидетель.

Пришлось предъявить майору ксерокопию протокола допроса Сыча.

— Ага… угу… ну да… точно, — вчитываясь, бормотал Остапенко. — Кажется, припоминаю. Попадался нам такой.

— Ну и?..

— Что и?

— Вопрос все тот же: как вы объясните, что показания свидетеля Сыча не были вами учтены?

— А так и объясню, что вы слишком высокого мнения об этом ханурике. Из него такой свидетель, как… Не буду говорить, из чего молоток.

— Отчего же ханурик? Мне он показался вполне трезвомыслящим человеком.

— Может, здесь у вас он и был трезвомыслящим, но, когда я с ним разговаривал, он с большим трудом сохранял вертикальное положение.

Я вспомнила, что военный-отставник и сам говорил о чем-то таком. Что, мол, он обычно не курит, но так как в тот вечер немного принял на грудь, то взял сигарету и вышел на балкон, где случайно услышал, как произошел наезд. К сожалению, его домашние в тот вечер были на даче и опровергнуть, что принял он немного, не могли.